Музейный артефакт
Шрифт:
– Я заметил, что пальцы стали толще и короче, а кисть расширилась, – продолжал он. – Как будто это рука не патриция, а плебея…
Договорить легат не успел. Рука, которую он обсуждал, вынырнула из-под стола с зажатым в плебейских пальцах кинжалом, острие которого уперлось Антонию под кадык с такой силой, что из-под него выкатилась капля крови.
– Ты хочешь меня оскорбить, Антоний? – угрожающе прошипел Клодий. – Может быть, прогуляемся за дворец и продолжим разговор мечами?
Застолье принимало угрожающий оборот. Купцы поспешно
И без того красное от вина лицо легата стало багровым. В передовые части римских легионов отбирали тех, кому в минуты опасности кровь ударяла в голову, а не отливала от лица. Поэтому Клодий тоже не побледнел, а покраснел. Они замерли, уставясь друг на друга, как противники, готовые обменяться смертельными ударами.
Кфир с удивлением и некоторым замешательством смотрел на обоих. По рангу легат Антоний намного превосходил центуриона Клодия, и тот не мог допустить подобного поведения. Но по крови и должности начальник личной охраны наместника был важнее командира легиона. И все же молодой человек никогда раньше не позволял себе такой дерзости.
– Прошу простить мою смелость, но, не вмешиваясь в ваш разговор, я хочу дать пояснения, необходимые с точки зрения медицины, – мягко произнес Кфир. – Челюсти крокодила смяли героическую руку благородного Клодия, от чего она утратила первоначальную форму. Это могло ввести в заблуждение благородного Антония. Но ничего оскорбительного ни для кого в происшедшем нет…
Клодий убрал кинжал и отодвинулся. Антоний прижал платок к небольшой ранке на шее, которая продолжала кровоточить. Как бы примиряясь, они выпили по кубку вина, но взаимная неприязнь не ушла и воины избегали смотреть друг на друга. Через некоторое время легат отошел к соседнему столу, а Клодий наклонился к уху Кфира.
– С новой рукой какая-то чертовщина, – напряженным тоном сказал он. – Сейчас она сама схватилась за кинжал…
– Не может быть! – удивился Кфир.
– Может! – упрямо кивнул Клодий. – Помимо моей воли она норовит забрать и сунуть в карман чужие деньги… И один раз я с трудом успел отвести клинок от шеи какого-то бродяги, который бросил на меня косой взгляд… Она ведет себя как рука разбойника, а не римского воина! Сделай что-нибудь с этим!
– Я подумаю, – растерянно ответил Кфир.
К третьему столу подошел стражник в полном боевом снаряжении.
– Наместник императора Вителий Гарт желает говорить с лекарем Кфиром! – железным голосом сказал он и ударил в пол древком копья.
Поспешно вскочив, Кфир приблизился к прокуратору, почтительно склонил голову.
– Благодарю, славный Вителий, за этот поистине царский подарок! – произнес он, показывая рубиновый перстень. – А еще больше благодарю за приглашение на этот чудесный пир!
Наместник Гарт был немолод. Блестящая лысая голова, худое, испещренное морщинами лицо, пронзительные голубые глаза. Тонкие бледные губы тронула легкая улыбка.
– А я благодарю тебя,
– Буду и дальше делать все, что в моих силах, прокуратор! – польщенно сказал Кфир.
– Можешь обратиться ко мне с просьбой, лекарь! – благосклонно кивнул Вителий.
Предложение было настолько неожиданным, что Кфир задумался. Простому смертному нечасто выпадает возможность просить о чем-то властного правителя. Но у него имелся куда более могучий и страшный покровитель. И в принципе ему ничего не нужно! Хотя…
– В стране бесчинствует тайная секта иудитов, – сказал он. – В родном Гноце они жестоко убили мою мать и друга. Я хочу справедливого возмездия, прокуратор!
Вителий сдвинул брови и поднял палец. Тут же рядом с ним будто из-под земли вырос начальник секретной стражи Флавий.
– Иудиты. Что ты про них знаешь? – негромко произнес наместник.
Флавий прищурился.
– Это вредоносная организация, она подрывает святую веру во власть римского императора, – четко ответил он. – Двадцать лет назад мы старались искоренить их, но злое семя прорастает очень глубоко…
– На этот раз их надо вырубить под корень, как сорный кустарник, оскверняющий плодородные поля! И особо прополоть Гноц! Прикажи Антонию! – бросил прокуратор и отвернулся, считая разговор оконченным.
Через час отряд из двадцати всадников под командованием Валерия Гая выехал в Гноц. Предварительно Кфир рассказал Гаю о друзьях Гершама и передал несколько серебряных монет для Гевора и Брохи, если добрые соседи еще живы. Потом он долго смотрел вслед несущимся во весь опор всадникам, пока не осела пыль, поднимающаяся из-под быстрых копыт.
В ту же ночь по Ершалаиму прошли аресты иудитов, и уже на следующий день их скормили львам и тиграм. А потом волна избиения слуг Иуды прокатилась по всей Иудее.
Не успел узкий серп месяца превратиться в половинку полной луны, как вернулся отряд из Гноца. Валерий Гай бросил под ноги Кфиру кожаный мешок, в котором оказались три бородатых головы. Кфир вгляделся в лица, но никого не узнал.
– Это ближайшие сподвижники Гершама! А его самого восемь лет назад убили и сожгли на дороге в Ершалаим. И его друга убили тоже. Еще пятеро вернулись и рассказали об этом. Мы казнили всех пятерых…
– А соседи?
– Они живы и очень обрадовались деньгам. И твоему привету обрадовались. Весь городок только и говорил о твоей щедрости.
Пожалуй, это было самое радостное сообщение, которое выслушал Кфир в своей жизни. Ему было приятно чувствовать себя могущественным повелителем, способным протянуть карающую и одаряющую руку из Ершалаима до далекого Гноца. Да что там Гноц! Он провел своей дланью над всей Иудеей! Да так, что с тех пор про иудитов никто не слышал…
Хотя нет – Кфир услышал еще один раз.