Муж напрокат
Шрифт:
— Угу, — он заглядывает мне в глаза, — из твердых сортов.
Я тоже улыбаюсь. Капельку млею. С ним интересно говорить на абсолютно любые темы. И всегда неловко, как в молодости.
— Значит, мне не надо ещё раз звонить моему другу Бельскому? Он опер из Москвы и однажды спас мне жизнь. Очень хороший человек. Он б помог мне, я уверена.
Макс становится серьёзным. Садится ровнее, планируя покинуть стоянку.
— Для него ты тоже надевала этот сарафан? — Косится Максим на мой цветастый подол. Я не успела переодеться, да и, честно говоря, не стала
— Нет, у нас с Антоном не было никаких отношений.
— Я слышал, как даже через трубку звенел его голос. Ты ему нравишься как женщина.
— Ну, тебя послушать, Дубовский, так я всем нравлюсь как женщина, особенно в сарафане.
— Конечно. Я же не дурак и выбрал фиктивную жену, которая нравится всем. Вкус-то у меня есть.
— Я сама тебе написала.
— Да, но когда я приехал и увидел тебя в колготках... — шепчет Максим.
От его комплиментов кружится голова. Усмехнувшись, заглядываю в зеркальце. Пока Максим ходил, я снова взгрустнула. Десять минут назад мне позвонил Егор, интересуясь, может ли он искать новую работу. Я неосознанно, на автомате, стала прокручивать в голове дела, которые нужно было сделать сегодня на пасеке, а потом поняла, что пасеки у меня больше нет. И снова стала плакать. И сейчас, замерев и разглядывая меня, Максим замечает покрасневшие глаза.
— Иди ко мне. — Расстёгивает ремень безопасности Дубовский и, вместо того чтобы отъехать, прижимает мою голову к своей твердой груди.
— Я просто как будто потеряла ещё одного ребёнка. Я стараюсь не думать, но в памяти сами собой всплывают какие-то дела, которые надо было там сделать. Я себя одёргиваю, но… — совсем размазываюсь, произнося всё это дрожащим хныкающим голосом.
— Понимаю, Ксюшенька. — Гладит по голове, целует в макушку. — Я тут изучил пчеловодный рынок. Можно купить новые семьи. Правда, им придётся привыкнуть к новому месту. Земля ведь твоя?
Киваю.
— Хуже было бы, если бы что-то случилось с котом Григорием, так как поменять его было бы сложнее, а с каждой пчелой ты знакома не была, выходит, перенесёшь замену легче.
Я начинаю смеяться сквозь слёзы.
— У меня нет денег на новые семьи, Максим. Но место очень хорошее, испокон веков там пчелы стояли у всей нашей семьи. И всегда было много мёда. Выгодно. Пасека была прибыльным делом. Мой отец ещё больше качал. Только вот я натворила беды.
— Ты просто одна была, вот и не справилась. А теперь у тебя есть я.
Хохотнув, обнимаю его в ответ.
— Скрытный аферист-волшебник.
А затем случайно посмотрев на улицу, замечаю, что мимо машины, заглядывая в окна, проходят фельдшер Мариночка и продавщица Верочка.
В окно машины раздаётся стук. Макс опускает стекло. Он воспитанный и интеллигентный, поэтому старается быть любезным. Не чета местным
Не хочу я с ними общаться, они противные и цель у них одна: заполучить для себя Афанасия. И знают они, что как бы замглавы администрации ни гадил мне, он делает это потому, что я несколько раз отвергла его. А мне уже просто противно вспоминать, что он прикасался ко мне.
— Добрый день, — медленно и очень аккуратно Максим вытягивает руку из-за моей спины. — Вы что-то хотели, дамы? Не имею чести быть с вами знакомым.
Перестав обниматься, мы оба садимся ровно. Я поправляю подол сарафана и смотрю на свои колени.
— Я Вера.
— Я Марина.
— Очень приятно, а я Максим. Так чем обязан?
Бабы, не помня себя, разглядывают Дубовского. Чего-то такого я примерно и ожидала, когда увидела будущего фиктивного мужа на своём пороге.
Так и знала, что будут лезть в окна, чтобы взглянуть на него.
— Виолетта сегодня за сахаром пришла и говорит, что у тебя жених объявился, а мы и не поверили. Думали, врёт. Ещё запашок нашего глубокоуважаемого Афанасия не выветрился, а гляди-ка — уже новый жених.
Соседке моей надо бы язык укоротить.
— Так и есть, — вторит Верке Маринка.
— Надо же, какая ты быстрая, Ксюша. А мы-то думали, что нашей пчеловодихе просто повезло с Афанасием, а она, оказывается, ушлая и мужиков голыми руками в плен берёт, — хохочет Верка, к ней тут же присоединяется Марина.
— Своего не упустит. Оборотистая бабёнка наша Ксюша.
— Слышали, у тебя пасека сгорела. Надо же как-то аккуратнее со спичками в лесу. Чего ж ты не следила-то? Меры пожарной безопасности не соблюдала и всё потеряла? А могла бы лес погубить! Ужас! А ещё ведь к тебе комиссия приезжала? Весь город знает, того гляди и детей заберут. А ты всё по мужикам бегаешь.
Они так быстро тараторят, что я не успеваю ответить и защититься. Теряюсь. У меня от их слов и обиды аж скулы сводит. Но злость внутри закипает, и я выдавливаю глухо и отчаянно:
— Афанасию своему привет передайте и спросите, как он спит по ночам после всего того, что сделал мне и детям?
Выходит не гордо и даже не зло, а скорее жалко. Потому что больно.
— Быстро у тебя любовь прошла, Ксюшенька. То по сеновалам с Котовым кувыркалась, а теперь по машинам чёрт знает с кем трёшься. О детях бы лучше думала!
Мне снова стыдно и обидно, хочется сквозь землю провалиться. Если бы тут не было Максима, я бы плюнула на этих двух дур, знаю ведь, что они за Афанасием обе охотятся, потому и бесятся, что, даже расставшись со мной, он к ним не кинулся, а я ещё и нового нашла, но всё равно неприятно.
— Короче, если у вас всё, то дайте проехать! — отрезает Дубовский.
Лицо Максима становится холодным и даже немного надменным, ему явно не нравится, в каком тоне эти женщины разговаривают со мной.