Мужчина не моей мечты
Шрифт:
— Как это? — озадаченно заморгал Петька.
Я вздохнула и выложила все, что успела почерпнуть из разговоров с «маменькой-тетенькой», а также прочитать в «Гербовнике высоких родов».
— Жили-были две сестры — графини Дальмира и Аниаш Реад. Первая — умница-красавица. Вторая тоже хороша, но вот с умом промашка вышла, весь старшей, судя по признакам, достался. Дальма первой достигла брачного возраста, и ее заметил сам Антан Саллер, герцог Фоарндский — брат его величества. Невероятное везение для девушки из аристократической, но не приближенной ко двору семьи. Все надеялись, что младшая составит столь же удачную партию, тем более желающих косвенно
— Эти Ольесы просто профессиональные соблазнители невинных дев, — пробормотал Петька, и в его голосе скользнуло невольное восхищение.
Или мне показалось?
— Потомственные ловеласы, — хмыкнула я, — при виде которых девицы в обморок от восторга падают и сами в штабеля укладываются. К сожалению, этим достоинства Леонта и исчерпывались. Он быстро промотал свое состояние и приданое жены. Кутил, играл, менял любовниц, но Аниаш все прощала и разводиться категорически отказывалась. Такая вот странная любовь.
— Да уж… — глубокомысленно изрек Петька.
Больше у него слов не нашлось.
— Неизвестно, сколько все это продолжалось бы, но лет восемь назад Ольес-старший погиб при каких-то темных обстоятельствах. Я так и не поняла толком, что случилось. То ли напился и утонул в реке, то ли его утопили «доброжелатели». Так или иначе, Аниаш с сыном осталась одна и почти без средств к существованию. Дальмира и раньше материально поддерживала сестру, а с тех пор как Ани овдовела, выделяет ей и племяннику ежемесячное довольно щедрое содержание. То есть формально Трэй граф и глава семьи, но реально…
— Нищий и безработный.
— Не совсем так, но близко…
— Как ему только в голову пришло увести невесту у того, от кого он полностью зависит? И на какие «шиши» он собирался жить с молодой женой? — Петька ошеломленно уставился в пространство.
— Ты у меня спрашиваешь? — осведомилась иронично. — Могу лишь предположить, мальчишка привык, что Саллер с детства о нем заботится и спускает все шалости.
— Ничего себе шалость…
— Ну да, забавная такая и совершенно невинная. Так что кузен и тетя пожурят, конечно, подуются немного, пока новобрачные наслаждаются друг другом и медовым месяцем, а потом умилятся и простят. Тут и благословение от отца Мири подоспеет, а вместе с ним щедрое приданое. И будет миру мир, а виновным — радость и счастье.
— Мда… — Петьке по-прежнему не хватало слов.
Услышанное его явно подкосило. Он добрел до скамейки, полуприкрытой длинными цветущими побегами плюща, медленно опустился, откинулся на спинку и начал преувеличенно внимательно наблюдать за скачущей по лужайке птичкой со смешным ярко-зеленым хохолком.
— Кстати, — птица, наконец, улетела, и брат снова перевел взгляд на меня, — а почему бывший жених Мэарин герцог? Его отец тоже умер?
— Нет, жив-здоров. — Я пожала плечами и села рядом. — У намаррцев иной принцип присвоения дворянского титула, чем у нас. Старший сын и наследник получает его при рождении. Так что Роэм давным-давно герцог Саллер, а вот приставку Фоарндский — это название родовой провинции — он примет только после смерти батюшки.
— Понятно… — Петька
Кивнула. Легко сказать «не приближайся», согласиться тоже нетрудно, к тому же хозяина сейчас нет в Эрменлейве. А вот когда он приедет, все станет гораздо сложнее, особенно если учесть, что сам мэссер ничего никому не обещал.
Я как в воду глядела.
Саллер появился через несколько дней, и по иронии судьбы я, конечно, сразу же с ним столкнулась.
После неудачной — с точки зрения окружающих — первой брачной ночи нас с братом оставили в покое. Даже Аниаш лишь издали обволакивала участливо-скорбными взглядами, но если подходила, то ненадолго и вниманием не докучала. Лишь бормотала в очередной раз:
— Устрицы, Мири, детка… устрицы творят чудеса, вот увидишь… И перепелиных яиц побольше…
В Эрменлейве воцарилась гнетущая атмосфера, словно в имении объявили траур по покойнику. Дамы старательно делали вид, что ничего необычного не происходит, но их хмурые гримасы, жалость во взоре — у всех, даже у Дальмиры — свидетельствовали об обратном.
Каждый день начинался одинаково — настороженное изучение наших рук, многозначительные перешептывания, сдавленные вздохи и растущее напряжение. После того как прислуживающая за столом челядь тоже переняла моду исподтишка коситься в нашу сторону, мое терпение лопнуло. Я стала надевать платья с длинным рукавом, а запястья надежно прикрывать широкими браслетами. Шкатулка с драгоценностями нашлась в гардеробной, и я долго колебалась, прежде чем взять чужие украшения, но потом все-таки решилась. В конце концов, ничего с ними не случится — верну в целости и сохранности.
За трапезой с нами еще пытались вести какие-то разговоры: о погоде, природе, еде, но по окончании леди, мгновенно подхватившись, исчезали, явно чувствуя себя неловко в нашей компании. Как гости в доме смертельно больного, которому они ничем помочь не в состоянии, и поэтому очень стесняются своего здоровья, особенно заметного на фоне удручающего состояния хозяина.
Нам это было только на руку.
В то утро, после очередного благопристойно-унылого совместного завтрака, мы распрощались с родственниками и занялись более важными для себя делами. Петька умчался в лекарское крыло на обязательный осмотр к Дильфору, а я сгребла просмотренные фолианты и отправилась в библиотеку поменять их на новые. Последние ночи мы усиленно знакомились с географией Риоса, картами Намарры и граничащих с ней стран, а также со всеми возможными способами перемещения в этом мире.
Стопка получилась внушительной, высокой и ощутимо весомой. Я медленно плелась вперед, поддерживая тяжелые тома снизу руками, а сверху — подбородком, и мысленно ругала себя на все лады. Вот что мне стоило не лениться и носить партиями? Давно бы уже обернулась несколько раз, вместо того чтобы изображать черепаху, почти на ощупь пробираясь к цели. Когда до заветной двери оставались считанные метры, нога неожиданно подвернулась. Я дернулась, книги разъехались и в беспорядке рассыпались по паркету.