Мужчина в полный рост (A Man in Full)
Шрифт:
Фургоны остановились, все притихли; Чарли с Инманом спешились. Для Чарли в езде верхом были свои преимущества — запрыгивая на лошадь или спрыгивая, он переносил вес тела на левую ногу и не страдал от боли в правом колене. Едва Крокер коснулся ногой земли, как один из его парней в желтых спецовках, Эрнест, подъехал верхом и взял под уздцы обеих лошадей. Чарли вытащил из кожаного чехла ружье, загнал в оба ствола по патрону, и они с Инманом начали пробираться сквозь осоку. Нога затекла; Чарли прихрамывал, однако боли не замечал. Он чувствовал приток адреналина; сердце гулко стучало. Сколько ни охоться на перепелов, каждый раз все происходит как будто впервые: собаки делают стойку, и стрелок идет на притаившийся выводок. Инстинкт заставляет перепелов прятаться в высокой траве, а затем вдруг «выстреливать» вверх, быстро набирая скорость. Про перепелов так и говорят — «выстреливают». На них охотятся только по двое, больше нельзя. Птахи стремительно разлетаются в разные стороны, сбивая преследователя с толку. Охотники входят в раж и в погоне за целью так вертят стволами, что представляют опасность скорее друг для друга, чем для перепелов. Даже и с двумя стрелками небезопасно. Вот почему Чарли велел помощникам надевать желтые спецовки — не хотел, чтобы какой-нибудь дурень из числа гостей в пылу охотничьего азарта разрядил ружье в его парня.
Инман занял позицию справа от Чарли. Между ними как будто пролегла невидимая черта: Чарли мог стрелять только тех птиц, что оказывались по левую сторону. Стояла такая тишина, что Крокер слышал собственное учащенное дыхание. Он чувствовал на себе взгляды всех присутствовавших: жены, гостей, погонщиков мулов, сопровождающих, егеря… «Да… притащил сюда прямо-таки армию… да еще затеял с Инманом пари… сто долларов поставил… и все это слышали».
Чарли держал ружье почти у самого плеча. Казалось, прошла вечность, хотя на самом деле — секунд двадцать, не больше…
— Хлоп! Хлоп! Хлоп!
Перепела выстреливали из травы, с невероятным шумом разрывая воздух. Звук казался просто оглушительным. Серые комочки разлетались во все стороны. Белое пятно. Чарли крутанул ствол влево. «Держи его, держи его впереди птицы!» Он выстрелил из одного дула. Не зная наверняка, но надеясь попасть. Еще одно белое пятно. Ствол взметнулся прямо вверх. Снова выстрел. Птица в небе запнулась и стала падать.
Чарли стоял, держа ружье и вдыхая острый запах пороха; сердце колотилось. Он повернулся к Инману:
— Ну как?
Инман покачал головой, да так энергично, что щеки затряслись, не поспевая:
— Дерьмо! Прошу прощения, дамы, — его жена Эллен, Бетти и Холберт Моррисси, а также Стэннарды слезли с повозки и теперь направлялись к стрелкам, — первого пропустил: улизнул, паршивец. — Казалось, Инман в ярости сам на себя. — Второго, может, и достал, да поди разбери… Вот черт! Пардон, еще раз пардон, дамы. — Он снова покачал головой.
А Чарли даже не слышал выстрелов Инмана. Тот в свою очередь поинтересовался:
— Ну, а у тебя-то что?
— Насчет второго уверен, — ответил Чарли. — А вот как с первым — не знаю.
— Уложили обоих, кэп Чарли, — отозвался Лонни, один из псарей.
— Надеюсь, петушков? — спросил Инман. — Не то готовь бумажку с Беном Франклином.
Немного погодя ретриверы, Рональд и Роланд, отыскали в кустах обеих застреленных Чарли птиц и поднесли Лонни, который передал их хозяину. В руках перепела выглядели совсем маленькими. Тушки были еще теплыми, даже горячими. Чарли пальцем приподнял птичьи клювы — на горлышках оказались они самые, белые пятна.
Чарли ликовал. «Получилось! Сказано — сделано! Уложил двух петушков. Из стремительно разлетавшейся стаи! Это знак! Все будет хорошо!» Чарли сдержал улыбку, чтобы не показаться хвастливым.
До него доносился гул голосов: погонщики, сопровождающие, гости — все обсуждали, как кэп Чарли дал слово и сдержал его, а ведь он заключил пари на сотню долларов. Инман подошел и накрыл рукой сначала одну птицу, потом другую.
Теперь Чарли позволил себе улыбнуться:
— Что это ты затеял, старина? Думаешь, у нас с Лонни припрятана парочка петушков? Чтобы тебя провести?
— Да ладно, что я, совсем, что ли… — угрюмо буркнул Инман. — Просто не ожидал, что у тебя выйдет.
Чарли от души захохотал:
— Даже не думай сомневаться во мне, Инман! Особенно когда дело касается перепелов! Ну что, представишь меня тому парню, о котором болтал — Бену Франклину?
Инман сунул руки в карманы штанов и сразу как-то стушевался:
— Слушай, такие дела… у меня с собой совсем ничего. Я ж сюда не за покупками шел, черт возьми. Не отовариваться же в этом твоем магазинчике.
— Э-э-э, брат! Ничего нет, говоришь? Прямо как «Машина сломалась» или «Повар заболел»! Совсем ничего? — Чарли обвел взглядом Эллен Армхольстер, чету Моррисси, Стэннардов и просиял. — Слыхали каков, а? Легко ставить на кон «голубые фишки», когда у самого и сотенной не найдется!
Да-а… вот так дела! Чарли оглядел погонщиков, сопровождающих, парней в желтых спецовках, дабы удостовериться, что все слышали, глянул на подъезжавшего Моузби, поискал взглядом Серену…
Но где же Серена? Осмотревшись, он заметил жену. Та ехала все так же в стороне, бок о бок с Элизабет. Они мило болтали, то и дело прыская. Чарли глазам своим не поверил. Две молодые женщины, красавицы с шикарными копнами волос и белой кожей, даже не повернули головы, чтобы узнать, что произошло. Им было абсолютно все равно… их не интересовали эти два… старика… попали те в цель или не попали. Чарли вдруг захлестнула дикая ярость, но он не решился дать ей выход.
Как раз в этот момент Серена и Элизабет развернули лошадей и, все так же смеясь и увлеченно болтая, направились к остальным. Они подъехали, остановив лошадей рядом с Чарли, Инманом, Эллен, четой Моррисси и Стэннардами. Обе — воплощение юности… румянец на бархатистых щечках… горделивая осанка наездниц на выездке… мягкие линии шеи и подбородка… упругая полнота ниже поясницы, там, где у Эллен Армхольстер, Бетти Моррисси, Синди Стэннард все провисало…
Неизменно любезная Бетти Моррисси посмотрела снизу вверх на Серену в седле:
— Знаешь, что только что сделал твой муж? Уложил двух петушков. Инман проиграл ему сто долларов.
— Как мило, Чарли! — восхитилась Серена.
Чарли вгляделся в лицо жены. В голосе не было ни намека на иронию, однако по озорному блеску ярко-голубых глаз под короной черных волос и незаметно брошенному взгляду в сторону Элизабет Чарли догадался, что она потешается над ним. Он почувствовал, что начинает багроветь.
Элизабет, не слезая с лошади, поинтересовалась у стоявшего на земле отца: