Мужчина высшей пробы
Шрифт:
Она несется вслед за появившейся женщиной в белом халате, толкающей впереди себя каталку. В ней наверняка он, ее Кирилл!
Прикрепляя на ходу прозрачный пузырь с кровью, женщина распахивает перед собой двери. Одну за другой. Много дверей. У Оли кружится голова.
– Вам туда нельзя, – строго говорит кто-то Оле.
Она падает. Острый запах хлорки и какого-то еще лекарства бьет в нос. Забытье. Очнулась Оля на больничной койке. Перед ней склоненный мужчина в белом халате. Очки и чеховская бородка,
– Как дела? Как вы себя чувствуете? – мягко спрашивает он.
– Я к Заломову, что с ним? – Оля пытается вскочить с койки.
– Лежите спокойно. Давайте поговорим.
Напряжение на лице Ольги сменяется мертвенной бледностью.
– Он... жив?
– Вы его родственница? – почему-то издалека начинает доктор.
– Я-я... – не в состоянии вымолвить слово «невеста», Оля выдыхает: – знакомая.
В эту минуту Оля сама себе кажется мелкой и незначительной по сравнению с Кириллом, о котором здесь все знают и говорят.
– Я коллега, я знакомая Заломова, – мямлит она, но, набравшись мужества, твердо произносит: – Я его очень близкая знакомая.
– Близкая? – Доктор многозначительно смотрит на нее. – Приехали выручать?
Оля согласно кивает.
– А его родственники, случайно, сюда не приехали?
– Что, с ним так плохо? – Из глаз Оли катятся слезы. Ком подкатывает к горлу. Давясь от слез, она крепко трясет пожилого доктора за рукав: – Скажите мне правду, я выдержу, я видела, его на каталке везли?
– Разбираетесь в медицине?
– Да, – шепчет Оля. Громко говорить почему-то нет сил. – У меня бабушка медсестра.
Врач хмыкает.
– Она военная сестра, всю войну прошла.
– Это меняет дело. – Врач гладит Олю по голове, словно случилось что-то с ней, а не с Кириллом. – У него то все в порядке. Сквозное ранение... в предплечье. Пуля по касательной прошла. Но большая потеря крови. Нужна кровь.
– Я же видела кровь, у вас ведь есть кровь! – Прорезавшийся голос Оли звучит хрипло. Она пытается сесть на кровати.
– Успокойтесь. У нас есть кровь, даже очень много. Только у него редкая группа, – поясняет доктор, глядя на Олю как на больную. – Я интересуюсь, может, с вами прилетели его отец, мать, сестра?
– Нет. У него есть только отец, он там, в Москве, и... – Оля качает головой, которая совсем ее не слушается.
– Ничего страшного, не волнуйтесь вы так, милая девушка, не убивайтесь! Я уже из центра заказал. Обещали на вертолете доставить. У него ранение хорошее, повезло.
– Как вы можете такое говорить? «Хорошее ранение»?! – возмущается Оля.
– Не задеты важные органы, – мягко, как душевнобольной, поясняет врач. Он странно смотрит на Олю: – Вы себя сейчас берегите! Себя!
Только теперь Оля осознает, что на ней больничная одежда и она на больничной койке.
– Доктор,
– Теперь давайте поговорим о вас.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Бабушка Татьяна, встретив бледную, осунувшуюся внучку на пороге дома, всплеснула руками:
– Все ведь в порядке, детка? Что с тобой? На тебе лица нет! Жив, поправится. На свадьбе танцевать скоро станем!
– Не будет никакой свадьбы. – Оля бросилась в родные объятия. – Мы поссорились.
Слезы сами по себе вновь катятся из глаз.
– Когда это вы успели? – Обнимая внучку, бабушка вытерла салфеткой ее глаза.
– Успели. За ним и за ребятами военные самолет прислали. Я с ними вместе летела. У-у... – зарыдала Оля.
– И что, в самолете поссорились? – улыбнулась бабушка, стараясь успокоить любимицу.
– И в самолете, и до самолета, какая разница! – наконец остановившись, в сердцах бросила Оля. – Ну что ты так на меня смотришь? Есть причины.
– Конечно-конечно, причины для ссор найдутся всегда. Простить его надо, деточка, он столько пережил. По телевидению показывали. Настоящий герой!
– Конечно, герой! Для него все важно. Все, понимаешь, кроме меня!
Татьяна укоризненно смотрит на Олю.
– Ведь его же никто не просил возвращаться к ребятам? Хоть бы мне слово сказал! Хоть словечко! Каково мне было в загсе, когда все гости собрались, и цветы кругом, и машины ждут, а я ничегошеньки не знаю... Обо мне он подумал? – Гордо вскинув голову, Оля посмотрела на бабушку горящим взглядом: – Знаю, что ты меня осуждаешь: «Эгоистка, ребята его поддержки ждали, правильно поступил». А я – это так, второстепенно?
– Что-то ты не так говоришь, – покачала головой Татьяна. – Он жизнью своей рисковал ради детей.
– Чужих, а своего потерял! – Признание вырвалось у Оли само по себе.
– Оля, ты ребенка ждала? – огорченно всплеснула руками бабушка. Внучка молча опустила голову. – Не сказала! – сокрушенно вздохнула бабушка.
– Сама еще не знала, – буркнула Оля. – Теперь ты понимаешь, что я права?
– Тебе так важно быть правой? – покачала головой Татьяна.
Оля не отозвалась.
– А может, важнее быть любимой?
Внучка вновь разрыдалась.
Она оплакивала ребенка, который мог бы появиться на свет, пережитый страх за Кирилла, несостоявшуюся красивую свадьбу – мечту каждой девушки, свадьбу, которая не повторится никогда, все то, что сделало ее брошенной... брошенной ради какой-то более высокой цели. Плечи тряслись, никакие слова утешения, казалось, не могли помочь в эту минуту.
– Помнишь, я сказала тебе, что он другой. – Бабушка погладила ее по голове. – Поэтому, если любишь, ты должна принимать его таким, какой есть.