Мужчина, женщина, ребенок

Сигал Эрик

– У нас есть доктор Геран, – сказала дежурная сестра. – Но она работает в отделении патологии. Monsieur лучше посидеть и подождать специалиста.

– Не могли бы вы сообщить ей на пейджер, что ее спрашивает профессор Беквит?

Медсестра неохотно повиновалась. Через несколько минут в приемной появилась Николь в белом халате. Ее темные волосы были завязаны в конский хвост.

– Идите за мной, – сказала она Бобу, быстро пошла по коридору и остановилась у двери с табличкой «Рентгеновский кабинет».

– Зайдите

сюда, – сказала девушка.

Комната была полна рентгеновской аппаратуры. Сотрудник в белом халате явно собирался домой. Николь обратилась к нему:

– Поль, мне нужен рентген черепа – на предмет выявления возможной трещины.

– Прямо сейчас? Но, Николь, я как раз собрался идти обедать…

– Сейчас, Поль. Прошу тебя.

– Ладно, – вздохнул он. – Я не могу устоять перед твоей улыбкой.

Через пятнадцать минут она рассматривала содержимое его черепа.

– Мои мозги в целости? – пошутил Боб, чтобы скрыть свое беспокойство.

– Я не психиатр, – улыбнулась Николь. – Но я не вижу следов трещины. Быть может, у вас легкое сотрясение мозга, но по этим снимкам его невозможно определить. Скорее всего, я думаю, вас просто «тряхануло», как говорят у вас в Америке.

– И что мне делать? – спросил он.

– Пока сесть, и я перевяжу вам рану.

Пока она накладывала ему новую повязку, Боб завел учтивый разговор.

– Я думаю, вам нечасто приходится заниматься таким делом, раз вы – патолог.

– Патология занимает у меня только два дня в неделю. Все остальное время я – обычный врач: сломанные руки, корь, плачущие дети. В Сетэ, где я живу. Вы знаете Сетэ?

– Доктор, все, что я знаю, это лекции и официальные экскурсии. Знаете, римские развалины, акведук…

– Ужасно интересно, – сказала девушка саркастически. – И вы вернетесь к себе, так и не увидев прелестную рыбачью деревушку, где родился и умер поэт Валери. Я не могу этого допустить. Слушайте, я закончила на сегодня – позвольте мне отвезти вас туда прямо сейчас. Самое подходящее время.

– Боюсь, что я не могу, – сказал Боб.

– Заранее с кем-то сговорились?

– Ну, да, нечто вроде … (я не просто сговорен, я женат).

Ее темные глаза были устремлены на него.

– Будьте откровенны – будь я мужчиной средних лет, вы бы согласились, верно? – Николь говорила добродушно.

Боб смутился.

– Поехали, профессор, морской воздух будет вам полезен. Если хотите, по медицинским показаниям.

Боб не успел опомниться, как они уже ехали на юг в красной «Дофине». И девушка оказалась права. Свежий морской ветер прочистил ему голову и поднял настроение.

– Откуда у вас такой хороший английский, доктор?

– Николь, – поправила она его. – У нас сейчас в разгаре французская революция, так что мы перешли на обращение по имени. Я провела год в вашем городе.

– В Кембридже?

– Нет, в Бостоне. Я была там на стажировке. Это было замечательно.

– Почему вы там не остались?

– О,

у меня было искушение. И глава моего отделения был готов помочь мне своими связями. Но, в конце концов, я решила, что самые лучшие медицинские факультеты не могли бы заменить мне то, что у меня есть в Сетэ.

– А что именно?

– Море. И особое чувство, что там я дома.

– Вы имеете в виду семью?

– Нет. У меня никого нет. Моя семья – это деревенские жители. И я там родилась, и там хочу умереть. К тому же им нужен молодой врач. Моя приемная находится прямо над самой лучшей кондитерской во Франции.

– А что у вас в Монпелье?

– Я работаю там, чтобы иметь возможность при случае помещать в городскую больницу жителей Сетэ.

– Вы, кажется, очень счастливы?

Девушка смотрела на него с улыбкой. Ее загорелое лицо светилось в лучах заходящего солнца.

– Некоторые думают, что я сумасшедшая. Я, на самом деле, отказалась от места в Париже. Но поскольку я руководствуюсь в жизни своими собственными представлениями, то могу сказать, что я – очень счастливая женщина. А вы счастливы, Боб?

– Да, – отвечал он и, воспользовавшись этой возможностью, прибавил: – Я очень счастливо женат.

Они летели по шоссе. Налево было Средиземное море..

29

Сетэ была похожа на маленькую Венецию. Кроме трех небольших мостов, старый порт был полностью окружен каналами.

В ресторане шли громкие разговоры на южном диалекте, раздавались хриплый смех и пение под аккомпанемент звенящих бокалов.

– Что они празднуют? – спросил Боб, когда они сели за столик на улице.

– Дневной улов, революцию или, может быть, просто жизнь, – отвечала девушка.

Николь заказала местную тушеную рыбу и белое вино. Бобу становилось все больше не по себе. Все это все больше походило на свидание. Может быть, ему все-таки следовало уехать с Харрисоном.

– Вы замужем? – спросил он.

– Нет, и никогда не выйду замуж.

– О, – сказал он.

Потянувшись через стол, она коснулась его руки.

– Но я не краду чужих мужей, Боб. Я – не Цирцея. У меня были связи с женатыми мужчинами, но только по взаимному согласию.

Ее прикосновение к руке почему-то не произвело успокаивающего воздействия, на которое оно было рассчитано.

– Николь! Salut, ma jolie professeur de m'edecine [12] ! – голос, похожий на рычание медведя, возвестил о появлении краснолицего пожилого мужчины в расстегнутой рубашке.

12

Salut, ma jolie professeur de m'edecine! (Фр.) – Привет, мой милый профессор медицины! (Прим. ред.)