Мужчина, женщина, ребенок

Сигал Эрик

Наконец, Шила ответила, обняв его:

– Я так тосковала по тебе, – сказала женщина. – Я не могла вынести мысли о том, что я потеряю тебя. О, Роберт…

Он целовал ее, изливая всю так давно накопившуюся нежность. И молился о том, чтобы та боль, которую, как он знал, жена все еще чувствовала, исчезла.

Пошли ей это, Боже. Я так ее люблю.

32

– Джонни, я свободен, делай передачу мне.

В конце лета юноша обращается в своем воображении к осенним

видам спорта. Случайные встречи на футбольном поле стали превращаться в серьезные схватки. Но Дэви Акерману и его новому другу «Джонни» Герану по-прежнему позволяли играть со студентами колледжа. И они всегда ухитрялись оказаться в одной команде. С тех пор как Жан-Клод был снова в состоянии играть, они с Дэви объединились, так что один из них всегда успевал обойти защиту противников и реализовать голевое преимущество. Их совместная деятельность приводила Берни в экстаз, а Джесси в дурное настроение.

Шла последняя неделя августа. Послеполуденные тени становились длиннее. Беквиты и Акерманы приехали посмотреть, как двое мальчишек реализуют свои способности в схватке со старшими.

– Какая комбинация! – воскликнул Берни, когда они забили второй гол. Он шлепнул Боба по спине. – Потрясающе!

Пола хлопала в ладоши. Джессика сидела неподвижно, пока верный рыцарь не помахал, как бы посвящая ей свой гол. Она оценила это легким движением руки. Шила и Нэнси обсуждали книги и не заметили этого героизма.

На исходе лета появляется оттенок печали, когда деревья начинают намекать, что оно скоро кончится. Несмотря на бурное начало, лето завершалось в некоторой гармонии.

После игры Боб и Берни побегали по треку. Жан-Клод и Дэви оставались на поле, практикуя угловые удары. Шила предложила отвезти Нэнси и девочек домой. Пола отказалась ехать, явно намеренная не спускать глаз с отца.

– Жаль, что парень уезжает, – сказал Берни. – У него великолепный потенциал.

– Да, – сказал Боб.

– Очень жаль, – повторил Берни. – Через семь лет эти двое сделали бы йельскую команду непобедимой.

– Да, – сказал Боб, подумав: у тебя, Берни, футбольный мяч вместо души.

Через десять минут Берни крикнул игрокам:

– Пора заканчивать, ребята.

Он и Боб потрусили до конца беговой дорожки.

– Джонни может ужинать у нас? – спросил Дэви.

– Можно? – спросил Жан-Клод Боба.

– Конечно.

– А можно он останется ночевать, дядя Боб?

– Если Нэнси ничего не имеет против, – сказал Боб.

– Она не будет возражать, – сказал Берни. – Пошли, пора в дорогу.

Пола последовала вслед за ними, на шаг от них отступая.

За ужином беседа шла в приглушенных тонах.

– Странно, – сказала Пола, – что его здесь нет.

Прибор Жан-Клода со стола не убрали.

– Что же, лучше к этому заранее привыкать, – сказала Джессика сестре. – Скоро он совсем уедет, да, папа?

– Да, – сказал спокойно Боб, – в любой

день теперь. – Он сказал это так непринужденно, как только мог. Он хотел, чтобы Шила знала, что у него не было никаких колебаний.

Девочки пошли спать в половине десятого. Боб поднялся наверх пожелать им спокойной ночи и поцеловать. Джессика, даже принимая ласку, давала понять, что она уже слишком взрослая для этого.

Когда мужчина спустился в гостиную, Шила надевала свитер.

– Хочешь погулять немного? – спросила она.

– Конечно.

Боб взял фонарик, и они вышли пройтись под деревьями. За домом слышался шум моря. Боб чувствовал с женой особую близость. Он взял Шилу за руку.

– Боб?

– Да?

– Ты хотел бы, чтобы он остался, верно?

– Конечно, нет, – быстро отвечал он, – об этом не может быть и речи. Мы же согласились…

– Я не об этом спрашиваю. Я хочу знать, что ты чувствуешь. Честно.

Супруги прошли несколько шагов, прежде чем он ответил:

– Ну, конечно, меня не слишком радует его отъезд. Но это факт нашей жизни. Я хочу сказать, – Боб надеялся, что это признание ее не заденет больно, – мне мальчик очень нравится.

– Он нам всем нравится, – заметила она мягко.

– Да, – отвечал он, думая: это она меня так утешает.

– Я хочу сказать, мне тоже, Боб.

Они дошли до маленькой полянки среди деревьев. Шила остановилась и заглянула мужу в лицо, на котором он сохранял вынужденное стоическое выражение.

– Ему не нужно уезжать, Боб, – произнесла женщина.

Хотя они стояли очень близко друг к другу, Боб не был уверен, что он ее расслышал.

– Послушай, – продолжала Шила, – с нами случилось нечто ужасное. Потребуется много лет, чтобы эти шрамы окончательно зажили…

Она помолчала.

– Но это не имеет никакого отношения к нему, Боб. Никакого. При этом, он твой ребенок. Ты думаешь, ты его забудешь, когда он уедет?

Мужчина колебался.

– Нет. Я думаю, нет.

Жена продолжала развивать для него его собственные мысли.

– Какая-то часть в тебе всегда будет думать, как он, что с ним…

– Да, – сказал Боб тихо.

– И он будет думать о тебе.

Боб молчал.

– Он тебя обожает. Мы все это видим.

Мужчина отказался поддаться минутному импульсу.

– Любимая, самое важное в моей жизни – это ты и девочки.

– Да, – сказала она. – Давай поговорим о них.

Супруги сели на старый упавший ствол.

– Они обе сейчас в очень напряженном состоянии, я знаю, – сказал он. – Особенно Джесси, с ее притворным равнодушием.

– А Пола?

– Она, кажется, почему-то лучше это переносит.

– Боб, дочка настолько боится потерять тебя, что не может выпустить тебя из виду. Ты заметил, что каждое утро, когда она заглядывает к нам в комнату, то смотрит на твою сторону кровати и замирает от страха.