Мужской день
Шрифт:
– Все нормально! – говорил один. – Все было нормально и будет нормально. А иначе и быть не может! Ну как может быть иначе? Только нормально!
– Да что же нормального! – отвечал ему другой (как мне показалось, более убедительный). – Что ж тут нормального, ты сам посуди? Ты абсолютно не прав! Ты на двести процентов не прав! И с одной стороны я не вижу ничего нормального, и с другой, если так подумать, тоже полный кошмар. Мне вообще непонятна твоя позиция. Что это вообще за позиция? Что значит «нормально»?! Сам посуди, ведь
– Ну не знаю! – говорил первый. – Если это ненормально, тогда что же такое «нормально»? Интересные, понимаешь, у тебя какие представления! Все прямо-таки тебе ненормально, все тебе не так! А как же другие люди, у которых вообще я не знаю что в жизни происходит? Они вот почему-то считают, что все нормально. И они правы, эти простые люди! Простые люди всегда правы! И значит, действительно все нормально!
– При чем тут простые люди? – чуть ли не в голос заорал другой. – Ну при чем тут эти так называемые простые люди? Что за аргументы вообще, я не знаю!
Я медленно и, как мне показалось, очень осторожно открыл левый глаз.
Девушка смотрела на меня!
Она улыбалась и жевала травинку. Я опять зажмурил глаза. Да что ж это за наваждение такое! Только откроешь глаза – и тут же эта девушка!
Интересно, а далеко ли она?
Я опять медленно и осторожно приоткрыл левый глаз. Только теперь не до конца, так что сквозь узкие щелочки было плохо видно и перед зрачком дрожали розовые и сиреневые пятна. Девушка опять была, но как будто в тумане.
Ведь лежа на земле очень сложно понять расстояние между тобой и другим лежащим человеком, потому что трава кажется слишком густой и высокой.
В ней, в этой траве, гулял ветер. И где-то очень далеко, после леса травы, виднелись чьи-то рассыпанные волосы, смеющиеся губы и странный волнистый воздух над этим местом.
– Лева! – прошептал Сурен. – Я больше не могу! Во-первых, по мне ужасно кто-то ползает. Во-вторых, почему я должен слушать этих сумасшедших?
Я снова прислушался к бесконечному разговору.
– А я тебе говорю, что все не просто нормально, а супернормально! – опять убеждал собеседника первый, настроенный более позитивно. – Просто нормалек! Ну поверь моему опыту, если хочешь, моей интуиции! Все идет нормально! Не скажу, что отлично, не скажу, что сказочно, не скажу даже, что хорошо. Но нормально! Честное слово! А ведь ты знаешь, я за свои слова отвечаю.
– Ну почему я должен верить твоей так называемой интуиции? – горько восклицал другой. – Разве интуиция – это довод? Это не довод. Это совсем не довод.
– Нет, это довод! Это, если хочешь знать, самый главный довод!
– Лева! – опять позвал меня Сурен. – Что делать? Лежать или еще потерпеть?
– Терпи! – прошипел я и снова закрыл глаза.
Я вспомнил, как мы с Колупаевым
Она причесывалась.
Женщина посмотрела на нас и задернула занавеску. Но занавеска была короткой, в пол-окна. Заяц продолжал бегать по чужой квартире. Женщина опять подошла и погрозила нам пальцем.
Колупаев убрал зеркальце, а потом снова начал светить в то же самое окно.
– Ты что делаешь? – зашипел я.
Он пожал плечами.
– Зачем? Свети в другие хотя бы!
– А я хочу в это! – твердо сказал Колупаев.
Он яростно водил зеркальцем, и заяц как бешеный носился по потолку.
Вдруг окно распахнулось.
Женщина низко свесилась из окна. На ней было только нижнее белье – красивая комбинация с кружевами. Она улыбалась.
Как мне показалось – довольно весело.
Но Колупаев почему-то обиделся. Он тут же убрал зеркальце и обозвал женщину грубым словом.
Мне даже показалось, что женщина поняла по губам, что он сказал. Она перестала улыбаться и только очень пристально смотрела на нас.
– Ты что? – сказал я Колупаеву тихо. – Совсем сбесился?
Он вдруг достал зеркальце и стал светить женщине прямо в лицо. Она щурилась, заслонялась рукой, но не уходила.
Потом ушла в комнату, взяла свое ручное зеркальце на ручке и стала ловить солнце. Скоро у нее получилось, она попала в меня, и яркий свет вспыхнул перед глазами.
Женщина засмеялась, закрыла окно и ушла навсегда. Колупаев вдруг упал на пол беседки. Я не поверил глазам, но это было именно так – он рухнул как подкошенный.
– Ты чего? – спросил я Колупаева. – Не заболел?
– Сам ты заболел! – сказал он и перевернулся. – Может, я на ней женюсь? А?
– Может, и женишься, – сказал я. – Будешь «С добрым утром!» по утрам слушать.
– Ну и что? – спросил Колупаев.
– Ну и ничего!
Он лежал в беседке, прямо на полу, среди окурков и рассыпанного песка, и блаженно улыбался.
Мне было неприятно видеть эту улыбку, и я отвернулся. Он опять достал свое поганое зеркальце и опять стал светить мне прямо в лицо.
– Зачем ты это делаешь? – спросил я Колупаева.
И он честно ответил:
– Не знаю!
Всю эту историю я и вспомнил сейчас, лежа на траве. Я тоже не знал, стоит ли мне смотреть еще раз на девушку. Уже и так достаточно насмотрелся.
Смотреть на нее было стыдно.
Но и посмотреть ужасно хотелось. Я даже не могу вам объяснить, почему. Была ли она так уж нестерпимо красива, – не знаю. Возможно, что и нет. Жгло ли меня мучительное любопытство – а чем это они там занимаются, в траве, просто ли загорают или не просто? Нет, не жгло. Совершенно мне это было не интересно.