Мвене-Ньяга и семеро пророков
Шрифт:
Здесь можно было почувствовать, что молодой африканец ищет идеи, которые помогли бы ему обрести цель и смысл существования. Что его ждет в пути (вспомним «Трагедию студента»)?
Иногда аудитория затихала и настороженно прислушивалась (так было во время речи одного из парламентариев, который в завуалированной форме обосновывал необходимость оппортунизма и оправдывал сдачу на милость неоколониализму). Дискуссии проходили бурно, часто поднимался лес рук, у трибуны выстраивалась очередь желающих выступить. Так было, когда студент из Кении стал разбирать идеи «морального перевооружения». Это течение, в основе своей близкое антикоммунистическим, за последнее — время привлекло немало молодых африканцев, что вызывает тревогу у людей, близко к сердцу принимающих судьбы своих народов.
С разных сторон подходили выступающие к вопросу о «перевооружении мозгов и духа». Одни считали, что миссионеры, долгое время владевшие умами африканской интеллигенции, сейчас теряют власть: Библия и молитва уже не удовлетворяют человека, которого окружает мир, где воюют партизаны, где бесчинствует расист Смит, где нужно готовить кадры для строек, выводить нацию из отсталости, судить наемников и т. д. Другие предупреждали, что новая теория призвана подкрепить старый, проверенный империалистами метод создания элиты, оторвать часть интеллигенции от народа.
В настоящее время во многих социальных исследованиях по Африке появился термин «неуправляемый энтузиазм», т. е. энтузиазм, стремление к лучшей жизни, не освещенные философией, логикой, идеями. Кое-кто из интеллигенции — на распутье. Этим пользуются «перевооруженцы». По существу они не изобрели ничего нового, просто-напросто вывезли из США идейку о супермене, который якобы способен избавить народ от невзгод, создать единую, сильную Африку, обеспечить экономический прогресс.
— Все воспитание суперменов, элиты здесь, — обращался к залу очередной оратор, — заключается в том, что подростков берут из школы, напяливают на них униформу, дают мыло, полотенце, гири…
Студент указывал на примитивизм африканского варианта «морального перевооружения», подчеркивая, что он насаждает реакционные идеи, что в этом заключена большая опасность. «Перевооруженцы» заставляют взятых на «воспитание» ребятишек с раннего возраста думать только о своих мускулах, своем благополучии, только о себе. Опасная элита!
Так где же выход? Нет необходимости рассказывать о всех выступлениях на семинаре, но хочется отметить, что его участники приняли резолюции солидарности с Вьетнамом и в поддержку Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Софии, аплодисментами встретили выступления представителей МСС, ВФДМ, студентов СССР.
Мне хотелось бы рассказать еще о речи танзанийца Амоса Вако. Выйдя на трибуну, он, обращаясь к своим сверстникам, задал вопрос:
— Каково то новое общество, которое мы призваны построить?
Наступила тишина. Лица делегатов серьезны.
— Для нас в Африке, — начал оратор, — новое общество рождается путем отрицания. Поэтому надо четко указать на антитезис колониализму, который зиждется на эксплуатации человека человеком. Новое общество — это не что иное, как социалистическое общество.
Удивительно бережно относился он к слову «социализм». Это было особенно приятно, потому что есть в Африке люди, которые рассуждают о социализме для проформы, для того, чтобы прикрыть им свои далеко не социалистические устремления. На семинаре в Макерере говорили о научном социализме, требовали учитывать обстановку, доказывали, что сейчас большинство африканских стран готовы к развитию лишь социалистических тенденций. В то же время участники семинара поставили перед студенчеством задачи первостепенной важности — ликвидацию неграмотности, подготовку национальных кадров и т. д.
Я видел в Кампале студентов с теннисными ракетками, видел парня, которого рассказ «Трагедия студента» вогнал в тоску, видел и Вако с его товарищами. Ими владели разные настроения. Какое из них главное, наиболее характерное для угандийского и африканского студенчества в целом? Уверен, что это — активный поиск идей и своего места в обществе.
В каком направлении они ведут поиск?
На черной доске аудитории, где проходил семинар, студенты все время что-нибудь писали — объявления, свои предложения, цитаты из философских работ, проект резолюции. Стирали одни, писали другие. В первый день семинара кто-то вывел на доске: «Социализм — миф или реальность? Реальность! Это лозунг развития с целью утверждения справедливости».
До последнего дня семинара, до последней минуты оставалась эта надпись. Утром, наверное, ее увидели студенты, которые пришли в аудиторию на обычную лекцию. Безусловно, не все согласились с этим лозунгом. Не все приняли его. Не у всех он вызвал одинаковую реакцию. Ведь проводники империалистических взглядов не дремлют. Их беспокоит прежде всего то, что определенная часть африканцев тянется к социализму, к познанию других формаций и систем. Это вызывает раздражение у идеологов Запада, и они, учитывая все возможные настроения, усиливают нажим. Под их руководством работают и юные «спиковцы».
Сын рабыни
Далеко за полночь самолет приземлился в Джидде. Этот город для меня — какая-то неизъяснимая тревожная тайна. И хотя в кармане билет, паспорт с визой в Аден, в руках талон транзитного пассажира, я с опаской ступаю на землю Саудовской Аравии, потому что наслышался об этих краях много страшных рассказов. Они рисуют картины одну страшнее другой… Забастовали рабочие американской компании «Арамко», и против стачечников бросили войска. Кровь. Бунт подавлен. Ворота конторы «Арамко» увешаны головами зачинщиков — об этом я прочитал в одной английской книге… Говорили, что здесь до сих пор отрубают руку за употребление алкогольных напитков. Даже европейцы не гарантированы от кары, если нарушают обычаи. Здесь шепотом говорят о тайнах гаремов, судьбах наложниц, о законах неписаных, но суровых. Суровых, как пустыня.
Говорят, сейчас гаремов и наложниц меньше. Рабынь нет. Но с полной уверенностью сказать, что их нет, трудно. Случалось, пограничные катера останавливали в Красном море небольшие суда, которые неизвестно зачем вышли из своих неведомых портов. Груза нет, сетей тоже, а восседающий на коврах господин гордо и независимо держит себя с морской полицией. Иногда кивнет кому-то, и вот уже начальник отдает приказ своим молодцам покинуть борт задержанного судна.
…Ночь в Джидде. Медленно тянется время. В такие минуты память подбрасывает для размышлений все новую и новую пищу. Каждый год идут в Мекку со всего мусульманского мира паломники. Такой же вот ночью, помню, въехал я в Дамаск. От окраины города до центра застыла вереница автобусов — это возвращались домой паломники из Турции. Утром около мечети я остановил двух путешественников. Видно было, что они испытывают большую радость: сбылась мечта — они увидели святые места. Потом у пассажиров одного из автобусов я узнал, что их было двадцать человек. Возвращалось семнадцать. А где же трое? «Остались там, в Джидде, Таифе, Мувайхе. У них не хватило денег на обратный путь». Иногда поистратившиеся паломники нанимаются в этих местах на работу. Многие до конца жизни не могут вернуться домой. Умирают, не успев расплатиться с долгами, умирают там, вблизи святых мест и вдали от родины. Были случаи, когда долг оплачивался обещанием отдать в жены самую красивую из дочерей. Здесь это не называют рабством.