My December
Шрифт:
— Гермиона? — Рон оторвался от своей булочки, изумленно таращась на подругу.
Девушка слегка улыбнулась, моргнув пару раз ресницами.
— Рон?
— Привет, — тупо произнес он, несколько раз изучив ее заинтересованным в взглядом.
— Привет. И тебе, Гарри, тоже — привет, — мягко сказала она другу, который сидел, приоткрыв рот.
— Угу, — только и выдавил он.
Неужели получилось? Неужели ее изменения так видны?
Девушка чуть ли не захлопала в ладоши, однако быстро успокоилась, вспомнив Драко. Одно только
Остается надеяться, что и он заметит ее изменения. Если, как обычно, не увлечется Паркинсон или Финч.
— Как у вас дела? — спросила она, пододвинув к себе фруктовый салат. Нужно делать изменения во всем — даже в еде.
— Неплохо, — откликнулся Рон.
Прийдя после шока, он продолжил поедать хлеб с присыпкой, все еще восхищенно поглядывая на подругу.
— Да-а, — загадочно протянул Гарри. — А у тебя?
Она сглотнула.
Как у нее дела? М-м-м, дайте-ка подумать. У нее чуть ли не умирает отец, а мать до сих пор ничего не написала, самый страшный волшебник времен приказал убить ее, а человек, которого она любит, изменяет ей. И еще одна вещь — какой-то сумасшедший ее чуть не изнасиловал, а его придурошная сестра уводит у нее “парня”.
Да, дела — супер, как ни крути.
— Ничего, — тихо ответила она.
Рука, накалывающая фрукт, дрогнула, и маленькая слива слетела обратно в тарелку.
Черт. Она не сможет это есть.
У нее вдруг сильно стянуло все в районе Солнечного сплетения, а затем пот выступил на лбу. Неприятное ощущение растеклось по всему организму.
Ну что ж такое?
Все, хватит. Нужно перестать думать о таких уродах, как Малфой. Ведь это его вина, что он позволяет себе, будучи аристократом, изменять девушке, скрываясь при этом, как крыса.
Это только его вина. Ни грамма стыда не должно быть у Гермионы.
Ага, да. Конечно. Она прям-таки ни в чем не обвиняет себя.
— Булочки сегодня отменные, — еле прожевывая пищу, делится Рон. — Будешь?
Протянув розовый пряник, он кивнул Гермионе.
— Бери-бери.
— Мг, спасибо, — без эмоций ответила она, взяв в руки еду.
Она покрутила его перед лицом, отложив в тарелку, где покоились нетронутые фрукты. Аппетит сильнейший, нечего и сказать.
— Слушай… — Гарри внимательно посмотрел на подругу, отставив от себя тарелку пюре.
— Что?
Парень поерзал на месте, смотря то на нее, то на Рона. Его брови сошлись на переносице, а взгляд был серьезным. Все его лицо выражало крайнюю степень задумчивости.
— Я тут хотел спросить… Я… Ты же правду ответишь?
Гермиона повела бровями, вопросительно посмотрев на него.
— Ну… да, наверное. Да. Да, правду. А что такое?
— Я… просто… Нет, на самом деле, это все не просто, — он вдруг засмеялся странным смехом, подавившись при этом едой.
Рон озадаченно переглянулся с Гермионой, перестав даже жевать свою булочку.
— Гарри? Ты как, в порядке? Нигде не ударялся?
—
— В поряде? — переспросила девушка.
— Да, все нормально. Я вот хотел узнать. Спросить хотел.
— Ну? Что спросить?
Гермиона устало посмотрела на него, но, как только услышала смех со слизеринского стола, моментально приобрела ужасно веселой вид. Глянув краем глаза на того, кто только что сел к своему факультету, сердце ее на секунду остановилось.
Вот он — ее любовь и горе, ее радость и страдания. Пришел, гордо сел. Окинул всех мрачным взглядом и принялся за завтрак.
Фу. Ее сейчас стошнит. Хотя в душе все скребет с бешеной силой.
Ведет себя, как ни в чем не бывало. Словно не изменял ей, словно никакой Марии вчера и не было.
Честно говоря, будь ее воля, девушка бы бросилась на него сейчас же и сняла эту гримасу самолюбования и уверенности. Чтобы все увидели, как грязнокровка ударит его. Чтобы все узнали, что у аристократа были отношения с ней, с маглорожденной.
Ох… как бы ей хотелось этого. Но нет. Она мирно сядет за своим столом, сложит ручки, и боль будет душить ее внутри, ничем не проявляясь снаружи.
Бесит ее характер. Она хотела бы быть другой. Стойкой и сильной, той, что всегда докажет свое мнение и отстоит свои права. Но она была другой. И никогда бы не поступила так, как хотела.
— Доброе утро! — бодро поздоровалось только что подошедшая Джинни. Она присела около Гарри, чмокнув его в щеку.
Гермиона, только что отвернувшаяся от парня, слегка округлила глаза.
Ч-т-о?
Гарри покрылся румянцем, посмотрев куда-то в сторону, словно он — это не он, а Джинни — это не Джинни.
— Как делишики? — поинтересовалась девушка жизнерадостно.
Она, поправив длинные рыжие волосы, потянулась за стаканом апельсинового соку и опустошила его за три глотка. Затем, подтянув к себе две тарелки различной пищи, сказала:
— Я так голодна! Вы бы знали.
И принялась поедать все это, попутно рассказывая, как не хочет идти на историю магии. Пока в это время опешивший Рон глазел на сестру и друга, а Гермиона бросала взгляды за спину.
Нет, ей было интересно, что там происходит у парочки, но ее дыра внутри увеличивалась настолько, что все интересное проходило мимо, и больше ничто не волновало ее.
— Не пойму что-то, — пробормотал парень, который уже минут пять сидел с наполовину съеденной булкой. — Это что сейчас было?
— Брось, — отмахнулась Джинни, чуть ли не пихаясь котлетой. — Все вы прекрасно знали, что этот, — она ткнула пальцем в Гарри, который был краснее помидора, — и я, мы, в общем, влюблены друг в друга. Поэтому не надо пучить глаза, — она схватилась за второй стакан другого напитка. — Все просто, успокойся. Жить будет легче. Кстати да, — она насмешливо глянула на брата, — рот прикрой, а то так муха влететь может.