Мы из подводного космоса

Касатонов Валерий Федорович

Сергей Ковалёв приподнимает голову и слабым голосом говорит доктору: «Товарищ капитан, если вернусь домой живым, куплю ящик таких банок и буду пить каждый день…» Доктор похлопывает моряка по щекам, лицо подводника розовеет. Он окончательно приходит в себя, садится прямо на алюминиевые паёлы и торжественно говорит: «Всё, братва! Даю слово, приеду на этот Брестский плодоконсервный комбинат, женюсь там на самой красивой девушке и буду пить с ней вишнёвый компот и рассказывать, как мы умирали от жажды в этом треклятом Саргассовом море!» Моряки заулыбались такой красивой шутке и уже веселее продолжили нести свою тяжёлую вахту…

Карибский кризис вскоре благополучно разрешился. Подводная лодка возвратилась в Полярный. Все живы. Похудевшие, больные, но живые…

Прошло время. Старшина 1 статьи Сергей Ковалёв закончил службу. Конечно же, забыл

о своих компотных грёзах. Прибыл в свой родной город Караганда. А там, как нередко бывает, его никто не ждёт. Любимая девушка давно вышла замуж, уже родила ребёнка. Серёга с горя запил, а что ещё остаётся делать? Сколько вреда приносят нам, морякам, женщины!

Однажды подшофе обнаружил этикетку с банки того самого компота. Эту этикетку, как самую дорогую реликвию, он прихватил на память о службе на Флоте, и все минувшие годы берёг в своём военном билете. И вот она попалась ему на глаза. Он живо вспомнил страдания и переживания своих товарищей – подводников в Саргассовом море. Было очень тяжело, но сегодня события тех дней воспринимались им как самые лучшие дни его молодой жизни. Была цель, была конкретная задача, и они все решали её, как говорится, «не жалея живота своего». Он с любовью вспоминал годы своего служения Морю. И вот как будто само море подсказало ему дальнейшие действия. «Эх, была, не была», – сказал сам себе Сергей. Надел свою красивую морскую форму – самое ценное, что было у него, и махнул в город Брест. Только отчаянный подводник может так сделать, но старшина 1 статьи Ковалёв как раз и был таким. А дальше всё пошло, как в красивой песне, как в сказке.

Благодаря красоте своей морской формы, Сергей легко прорвался к директору комбината. «Товарищ директор, подводник Ковалёв прибыл с Северного флота, чтобы передать благодарность от имени героев-подводников вашему трудовому коллективу за отличную продукцию». Директор, полный пожилой мужчина, с черным галстуком на тёмной клетчатой рубашке, вскочил на радостях, забегал по кабинету, дал команду собрать всех в клубе. Пока люди собирались, директор угостил Сергея Ковалёва, почётного гостя с Северного флота, прекрасным обедом и даже налил наркомовские сто граммов. (Доверчивые русские люди! Как легко у нас быть сыном лейтенанта Шмидта).

Сергей вышел к трибуну, глаза разбежались. В зале одни женщины! Среди сотен сразу выбрал одну – черноглазую красавицу. Не может оторвать от неё глаз. Видимо, судьба его такая. Подводника не надо учить рассказывать морские байки. Они все большие мастера! А здесь на Сергея прямо-таки снизошло вдохновение. Он в космических красках описал страдания подводников в тропическую жару на подводной лодке и что только компот, вишнёвый компот, спасал их.

«Спасибо вам, родные наши труженицы! Вы помогли нашему экипажу выполнить боевую задачу и остаться живыми. Низкий вам поклон от моряков Северного флота!» Женщины постарше плакали, зал стонал от рукоплесканий. Директор гоголем сидел на председательском месте. Такого авторитета у него ещё никогда не было. «Молодец, подводник! Как раз сейчас в конце квартала нужен трудовой энтузиазм! Побольше бы таких посланцев!» А Сергей Ковалёв заливался соловьём. «Теперь, я должен сказать самое главное, – все стихли, – но сначала прошу поднять руки, кто не замужем». Лес рук. Сергей судорожно ищет свою избранницу. Слава богу, она тоже подняла руку. Зал затих. Женщины чувствуют, что сейчас произойдёт что-то необычное. Сергей Ковалёв в полной тишине громко и чётко признался о своём зароке жениться на самой красивой девушке комбината. «И только вера в мою будущую избранницу помогла мне выжить!» В зале мёртвая тишина. Сергей спускается с трибуны, подходит к черноокой красавице, становится на колено и предлагает ей руку и сердце. Что здесь началось! Торнадо, шторм в Бискайском заливе, тропический ураган, рёв тысячи паровозов, паника на бирже – ничто это не может сравниться с бурей восторга в клубе плодоконсервного комбината города Бреста. Когда люди немного успокоились, директор встал, пригласил молодых на сцену, взял их за руки и решительно объявил: «Значит так, свадьба через три дня. Все расходы берёт на себя комбинат. Приданое невесте за счёт профсоюза. В течение полугода обещаю ключи от квартиры. А сейчас принесите ящик вишнёвого компота, я сам хочу вручить его нашему герою…»

Сорок лет душа в душу живет Сергей Петрович Ковалёв со своей женой Оксаной. Вырастили детей, внуков. Уже есть правнучка – Оксаночка. И каждый год в день свадьбы и в День Военно-морского флота ему дарят вишнёвый компот. Так поразил рассказ подводника жителей Бреста. Потому что был подвиг, но страна его не заметила.

Часть 2

Испытатели кораблей ВМФ

41. Перед картиной Айвазовского

«Картина – это поэма без слов»

Гораций

«Беда! Вчера на ночном выходе в море

я чуть не погиб. Более того, еще немного и утопил бы корабль и весь экипаж. Причиной всего – моя небрежность. Последнее время эхолот на моей подводной лодке «барахлил». Перед выходом в море я его в очередной раз быстро подрегулировал. Убедился, что на шкале «0-50 м» он показывает глубину под килем пять метров, как и должно быть в порту Феодосия. Успокоился и четко доложил командиру, что штурманская боевая часть к выходу в море готова. А зря! Когда пришли в море на глубокое место, занятый десятками других вопросов, не проверил показания эхолота на второй шкале «0-500 м», что надо было сделать согласно инструкции. Прибыли в точку погружения. Определить свое место с высокой точностью не удалось. Погрузились согласно заданию на глубину сто метров. Легли на заданный курс. Дали полный ход. Мчимся под водой в сторону берега. Спокойно склонился над штурманской картой, отмечаю «по счислению» наш путь. Боковым зрением вдруг вижу, что изобаты, указывающие глубину места на карте, очень резко себя ведут по курсу нашего движения. Буквально, на одном сантиметре карты глубины уменьшаются от 500 до 100 метров. Я остолбенел, где мы точно находимся – не знаю! Кожей чувствую, что подходим к 100-метровой изобате. Включил эхолот, а он на шкале «0-500» ничего не показывает. Опять «барахлит». Мне стало страшно. Меня бросило в жар, крупные капли пота заливают глаза. Каждую секунду жду страшного удара о дно Черного моря. Хриплым голосом шепчу боцману: «Плавно переложи горизонтальные рули (чтобы не удариться кормой о дно) и всплывай на глубину 50 метров!» Боцман, испуганно взглянув на меня, произвел маневр, не докладывая вахтенному офицеру. Проходит минута, другая – все спокойно. Никто не знает, что я изменил глубину хода подводной лодки. Еще минут 15 продолжаем движение и – конец галса. «Продуть среднюю!» Сжатый воздух с шипением освобождает среднюю группу цистерн от воды. Всплываем. Наверху ночь. Мои руки дрожат. Смотрю в бинокль и не могу сосредоточиться. С трудом отыскал еле видимый белый проблесковый огонь маяка на мысе Меганом. Взял один пеленг, через несколько минут – другой. Определил свое место методом «крюйс-пеленга». Да, опасность была рядом. И испуг мой был настоящий. Весь мокрый от волнения и переживаний, говорю сам себе: «Вот так и погибают подводные лодки. Исчезают бесследно. Море в очередной раз проучило меня. Да, море не прощает небрежности и разгильдяйства. В этот раз все обошлось. Спасибо тебе, Море!»

Капитан-лейтенант Валентин Леонов, штурман подводной лодки «С-338», аккуратный, подтянутый, как и положено быть штурману на Флоте, стоял перед картиной Ивана Константиновича Айвазовского «От штиля к урагану» в глубокой задумчивости. Белая рубашка оттеняла его чисто выбритое интеллигентное лицо. Белые манжеты на два сантиметра выглядывали из рукавов морской тужурки, на которых красиво сверкали золотые нашивки. Волосы с легкой сединой тщательно зачесаны, четко вырисовывается безукоризненный пробор. Офицер был сосредоточен, серьезен, он глубоко переживал вчерашнее ЧП. Проходя службу в Феодосии, родном городе великого художника, моряк давно взял себе за правило, когда ему больно и тяжело на душе, когда море наказывает или дает какой-то знак, идти в картинную галерею к Айвазовскому.

Морской фасад картинной галереи Айвазовского

Он был уверен, что Иван Константинович (1817–1900) настолько глубоко познал море, что всегда сможет помочь. Никто с такой покоряющей силой и вдохновением не показал величие и красоту моря, как это сделал он, великий маг и волшебник кисти, в своих замечательных работах. Самое поразительное, что в помещении, где Мастер писал свои шедевры, не было окон с видом на море. Комнату освещал неяркий свет единственного окна, выходящего на север, во двор дома, куда не доносился даже шум прибоя. Все картины написаны по памяти, по вдохновению, по внутреннему озарению. Значит, художник постиг какие-то известные только ему тайны моря. Вполне возможно, у него была астральная связь с Морем на генном уровне. Мастер морского пейзажа, он передавал представление о море, как о вечно прекрасной, свободной, непокоренной стихии. Картины «адмирала» Айвазовского то проникновенно-лирические, то мудро-эпические. В некоторых из них «зашифровано» глубокое философское содержание. Особенно поражало Валентина монументальное полотно «От штиля к урагану». Как штурман, любящий во всем точность, он выяснил, что длина картины 7 метров 08 см, высота 2 метра 12 см. Она расположена несколько отдельно от всех картин, в глубине сцены выставочного зала, и не сразу бросается в глаза. Если внимательно приглядеться, то можно увидеть, что в этой картине много мистического и таинственного. Художнику было 75 лет, когда он приступил к работе над картиной. Это был зрелый мастер, проживший уже большую жизнь. Поэтому он вложил в картину мудрый философский смысл – невидимую связь Человека и Моря, что само по себе очень удивительно. Айвазовский запечатлел на картине три состояния моря – штиль, надвигающуюся бурю и затухающий ураган, символизирующие три периода жизни человека – безмятежную юность, наполненные борьбой зрелые годы и старость, воспринимаемую как продолжение борьбы. Невероятно, более ста лет назад художник придал морю одухотворенный образ. Откуда он знал, что оно живое?!