«Мы одной крови». Десант из будущего
Шрифт:
– Та чо еще за Тарасовка? – насторожился Торчок.
– Деревня, возле которой располагался наш аэродром подскока. Но наши соколы ушли на запад, а обжитое место использовали «ряженые». Часовые чисто говорили по-русски. У взлетной стояло несколько истребителей – свидетели из местных жителей точно не могут описать, какие именно. Прилетал транспортный самолет – вероятно, забирал техников и этих самых «часовых». Находились неизвестные авиадиверсанты на этом аэродроме не менее трех-четырех суток. Подозрений не вызвали. Собственно, кто мог ожидать? Кроме местных жителей, там сейчас никого нет. Да,
– Ага, до ветру фрицы по-гитлеровски сидают, – догадался проницательный Торчок.
– Не суть важно. Тарасовку проверяли профессионалы, коллеги нашего майора. Не доверять их выводам у нас нет оснований, – Коваленко замолчал, потому что на палубу выбрался сам главный профессионал. Оглядел небо, корабли, одобрил и повернулся к личному составу:
– Начальству, значит, косточки перемываем?
– Никак нет, – сказал старший лейтенант. – Ввожу в курс дела.
– Что тут вводить-выводить? – удивился Попутный. – Вы это баловство бросьте. Ждем, когда наша доблестная армада доплюхает до места, срываемся и короткими, но энергичными прыжками следуем к аэродрому. Скручиваем нужного типчика. Допрашиваем. Что тут сложного и недоступно-двусмысленного?
– Все доступно, – заверил Женька. – Главное, аэродром в спешке не проскочить и именно нужного типчика схватить.
– Да, могут возникнуть определенные технические сложности, – согласился майор. – Но это уже мелочи. Что мы, аэродром не разглядим или знающего человечка не узнаем? В крайнем случае там подскажут.
– Кто? Виноват, уточняю, как? Мы по-фински допрашивать будем?
– Надо будет, и по-фински, – Попутный привычно заложил руки за спину и снисходительно пояснил: – Но лучше бы нам истинного арийца выловить. Если вдруг не получится, берем пару финнов посолидней. Они, обстоятельные финны с накопленным жизненным опытом, умеют немножко по-русски говорить. А нам много и не надо. Мы же не свежий перевод «Калевалы» обсуждать собираемся. А вопросы типа «что-где-когда» и намеки на «яйца откручу» уроженцы Суоми еще помнят. Империя, она не тыщу лет назад кончилась. Это к вопросу об утерянных землях и братских народах.
Шведова смотрела на командира группы с ненавистью. А Попутный ухмыльнулся и сказал:
– Да вы отдыхайте, пока время есть. Кораблики, простор озерный… А воздух какой! Нет, Валера, куда там твоей Прибалтике. Здесь оно, озеро сермяжное, русское-древнее. Ладно, пойду еще чайку выпью… Умеют ведь заваривать, черти ладожские…
Опергруппа облегченно вздохнула – мерзопакостное умение товарища майора болезненно задеть-ковырнуть всем без исключения на нервы действовало. Что весьма сплачивало. Женька догадывался, что именно это сплочение не последней задачей в планах Попутного и значится. Но можно бы и как-то помягче. Или нельзя? И зачем тянуть в Нурмолицы хвост из совершенно не готовых к разведовательно-диверсионной деятельности личностей? Помирать начнут на втором километре. А там ведь живенько двигаться придется. И туда, к аэродрому, а уж оттуда… Самим оперативникам можно было бы после выполнения и Выпрыгнуть, но
– …Так вы, выходит, питерец, товарищ старший лейтенант? – с любопытством спросил Торчок.
– Нет, калининградец, – сказал Коваленко.
Шведова с подозрением покосилась.
– Бывший Кенигсберг, – пояснил Женька. – Восточная Пруссия. Ныне Калининградская область Российской Федерации.
– Отож оно как, – покрутил головой Торчок.
Шведова молчала.
– Так в 45-м мы туда дошли. В смысле, вы дошли, – растерянно оправдался Коваленко. – А я там родился.
– Сознался, – зловеще прошипел Женька. – Вот так они и попадаются, эти шпионы. Пруссак! Сразу топить будем, а, Марина?
– Трепач ты, Женька, – с чувством сказала старшина. – Какой он пруссак? Они же рыжие.
– Так он еще и красится?! – ужаснулся Земляков.
Пихнули сразу с двух сторон…
Малютка-тральщик сбавил ход – сразу стало ощутимее качать. Женька проснулся – опергруппа дремала, сбившись в тесную кучу под чехлом трала. Было прохладно, утомленный личный состав продолжал посапывать. В бледном свете белой ночи Земляков разглядел транспорты и катера, производящие какие-то маневры.
– Прибыли в район развертывания, – не открывая глаз, прошептал Коваленко.
На часах было 3.20. Уже 23 июня.
Женька попытался еще подремать – день явно беспокойным выдастся. У старшины был теплый бок – спала крепко. На щеке полоска тонкая блестела – и во сне плачет. Наверное, все-таки не по павшему в далеком будущем Союзу, а по разбившемуся человеку. Союз, он ведь не совсем умер. Великие страны вообще не умирают. Меняются, это да. Но над Кремлем рубиновые звезды все равно сияют, Красная площадь на месте, Вечный огонь под стеной продолжает гореть… Ну, положим, о Вечном огне Мариша не знает, да и Союз ей как-то иначе помнится. Но есть и общее. Вот подполковника Варварина будут помнить и здесь, и в той, вовсе уже несоветской Москве.
…Стучали зенитки. Хор 45-мм и 37-миллиметровых орудий нарастал.
– Разведчики фиников! – закричал сквозь разноголосый орудийный лай Коваленко.
Финские самолеты Женька разглядел с большим трудом – лупила по ним флотилия усердно, но безрезультатно. Разведчики финнов мигом развернулись и драпанули – вслед кинулись истребители прикрытия. Поздно – десант был обнаружен противником.
Транспорты, корабли прикрытия и катера и тендеры средств высадки двинулись к берегу. Строго по плану – в 5.01 канонерки начали обстрел берега. Через полчаса над озером пронеслись наши бомбардировщики, затем шестерки штурмовиков. Громыхало на берегу неслабо.
– Они бы еще так четко по конкретному заказу с земли работали, – пробормотал Коваленко.
– Отож, шоб нас самих там не накрыло, – высказал свои опасения Торчок.
– Сломается все и спутается, – прошептала непонятно к чему Шведова – она опять была бледная, даже зеленоватая, под цвет накинутого на голову капюшона масккостюма.
Отбомбившись, самолеты уходили к югу. Но оттуда заходила новая шестерка.
– Отож подчистят, – одобрил Торчок.