My Ultimate Winter Playlist or Let's Do It
Шрифт:
– Я же сказал, что не прикоснусь к этому платью, - завел старую пластинку жуткий упрямец. Дебаты «Я надену это платье – Нет, ты его не наденешь» продолжались еще с Лондона. Я взяла с собой классическое черное чуть ниже колена платье с вырезом лодочкой. Он настаивал на другом, темно-синем, струящемся, расшитом вышивкой, сработанном в лучших традициях Belle 'Epoque и взял его дополнительным грузом на свои крепкие мужские плечи.
– Воля Ваша, мистер Камбербэтч, я не настаиваю, можете не касаться меня весь вечер, а платье портье попрошу застегнуть, - ответила я, ухмыляясь от того, как изменилось его довольное выражение
– Хеллс, я просто хочу, чтобы….
– …я была самым завидным трофеем на ковровой дорожке, - закончила мысль не так поэтично, как бы это сделал его хорошо подвешенный язык, но суть передала. – А я хочу не ударить в грязь лицом. – Он посмотрел на меня с порицанием, как и всякий раз, когда я перекручивала его слова и гробила комплименты. – Пойми, я не против помелькать перед камерами в образе Цирцеи. Мне льстит амплуа колдуньи, превращавшей мужчин в животных, - я присела на кровать рядом с Бенедиктом и провела рукой по его бедру для наглядной демонстрации сказанного, он перехватил ее и поцеловал, - но мы приехали кино посмотреть, а не попасть на первые полосы Bild, помнишь?
– Ты не думала о карьере дипломата? – спросил он, прерывая дорожку поцелуев на плече.
– Но твою метафору по поводу Цирцеи я не понял.
– Тилла Дюрье**, - он посмотрел на меня, жаждя пояснений, - погугли, - Бенедикт язвительно усмехнулся и потянулся к моими губам, я остановила его порыв нежностей ладошкой.
– Еще не хватало, чтобы ты съел мою помаду. Я потом не восстановлю эту многослойную штукатурку. И встань, наконец, с кровати! И раз уж прикасался ко мне и платью, то застегни этот противный крючок.
– Слушаюсь и повинуюсь, - сказал он, отвешивая мне реверанс. Я поправляла прическу а ля Вирджиния Вульф, иллюзия легкого художественного беспорядка, скрепленного шпильками и лаком. Он застегнул платье и поправил ожерелье.
– Так бы и сразу, - улыбнулась я, а он показал язык зеркалу.
***
Наивная я, раз надеялась, что окажусь в Театре на Потсдамской площади раньше, чем мои ноги одеревенеют, как у Маргариты на приеме в Вальпургиеву ночь. Сначала чуть не оглохла от криков собравшихся чествовать актеров фанаток. Не думала, что раздача берлинских медведей привлекает такой контингент. Бенедикту тоже с лихвой досталось крикливого внимания. А что же происходит, когда он приходит как номинант? Пока он улыбался, фотографировался с желающими (спасибо, что не даешь мне забыть трудовые будни в Top Gear и заботишься, чтобы я не потеряла навыки фотографа) и раздавал милые ничего не значащие комплименты, я вела себя, как образцово-показательная, давила в зародыше все язвительные замечания и ироничные усмешки.
Шаг за шагом мы продвигались вперед. Бенедикт перебрасывался приветствиями с коллегами, а я все так же примерно махала и улыбалась. Если к завтрашнему дню у меня не сведет челюсть, то внутренний лажометр точно не преминет погрызть на предмет виртуозной игры. Еще несколько шагов вперед, девушки завизжали сильнее. Обернулась из любопытства. К нам подходил Даниэль Брюль. Я на радостях вцепилась Бенедикту в руку, но вовремя вспомнила, что дипломатический протокол
Они поздоровались, Бенедикт представил меня, Брюль поцеловал руку, а я не сдержалась и выпалила:
– Я пересматривала «Гонку» раз пять, наверное. Должна признаться, что влюблена в Вашего Лауду. Он именно такой, каким я себе его представляла. Вы потрясающий актер.
Даниэль сначала растерялся, улыбнулся, дабы пауза не показалась сильно неловкой, и ответил мне на немецком же:
– Спасибо. Впервые слышу комплимент от девушки в адрес «Гонки». Я думал, что все женские симпатии в фильме на стороне Криса, - он рассмеялся и добавил для Бенедикта на английском: – Твоя девушка только что призналась мне в любви. Извини, друг.
Бенедикт приподнял бровь, смерил нас надменным холодным взглядом а ля Ассанж и демонстративно пошел вперед. Даниэль предложил мне свою руку.
– Ребята, может, хватит разыгрывать «Пятую власть»? – Камбербэтч удалялся, предоставляя мне лицезреть его вредную задницу, а Брюль взял под руку, не особо считаясь с тем, что я вроде бы и не просила его в провожатые. Не орать же мне на всю Потстдамер платц: «Бенедикт Чтоб Тебя Мьельниром Пристукнуло Камбербэтч не дразни меня своей скульптурной задницей и забирай, пока я не передумала», потому растянула губы в улыбке, зарабатывая крепатуру, и пошла дальше с «Лаудой».
Бенедикт ненамного от нас оторвался, и мы встретились у синей стены с медведями, традиционного места для фотографий. Эти два идиота улыбнулись, обменялись какими-то уж больно специфическими шутками, пожали друг другу руки и похлопали по спине. А я стояла и решала, кому из них шутников первому открутить голову. Бенедикт протянул мне руку:
– Иди ко мне, фотки на главную страницу в «фейсбук» делать будем.
– Я что на переходящее красное знамя похожа? – возмущенно спросила я. Брюль рассмеялся, а мой непросвещенный английский друг уставился на нас, в ожидании объяснений.
– Нечего смеяться, я в обиде, - сообщила Даниэлю неутешительный диагноз я и вернулась к идиоту номер один.
***
– Бенедикт, - шепнула ему, пока мы стояли в компании номинантов этого года и великосветски вставляли между делом свои комплименты. На этот раз от социального самоубийства меня сдерживала перспектива перемыть им косточки на фуршете после премьеры, или уже в гостиничном номере. Как можно обсуждать фильм с самодовольством кукушки, хвалящей петуха, когда ты и трейлера не видел? Дорогие мои, может, это скепсис медиа работника, но я могу даже на «Иисус Христос – охотник на вампиров» такой промо-текст накатать, что вы обрыдаетесь. Но фильм-то здесь причем? Давайте похлопаем талантливым пиарщикам, которые…
– Да, Хеллс, - он склонился ко мне, чуть сильнее приобнимая за талию, чтобы я отреагировала на него и отложила мысленное поношение окружающих до лучших времен.
– Это же, - начала я неуверено и задыхаясь от восторга, - это же Вим, Вим Вендерс. О, боги, Бенедикт, правда, у меня не галлюцинации? – Мы повернулись в сторону седовласого великана в очках с роговой оправой.
– Пойдем, поздороваемся, - сказал Бенедикт, как мне показалось, обрадованный тем, что мы покидаем компанию юных звезд кинематографа.