My Ultimate Winter Playlist or Let's Do It
Шрифт:
– Постой так еще немножко, - проскулила я.
– Ты это говорила пять минут назад, - голосом строгого отца семейства возразил он. – Мое терпение лопнуло, - Бенедикт подхватил меня на руки и потащил в ванную, на пороге опустил на пол.
– Дальше сама?
Я, ворча, как гном из «Белоснежки», оторвалась от него и поплелась к зеркалу снимать украшения и смывать штукатурку. Он забрал склад металлолома с полочки и повесил на душ полотенце. Когда я скинула с себя платье и решила попросить его потереть мне спинку, то, обернувшись, увидела только закрытую дверь. Какие мы культурные, надо было брать такси, а то все шампанское насмарку. «Ну, Камбербэтч, погоди! Я только выберусь», - повторяла я вот уже которую минуту и все никак не могла заставить себя
Дело Ваше, мистер Выпри Свою Уставшую Девушку В Ванную И Развались На Всю Кровать. Я взяла свою родную “ежевику” с прикроватного столика и полезла в дебри шкафа. Открыла сумку, которую мы не успели распаковать, и зарылась в нее в поисках футболки и шортов. Шорты я нашла почти сразу. Это голубое чудо с оборочками тяжело не найти хотя бы наощупь, а вот футболка затерялась в трижды перерытых шмотках. Ну и черт с ней, буду спать, как есть, иначе рискую заснуть головой на полке. Я натянула шорты, которые ни от чего не спасали, и рухнула на кровать, стукнувшись лбом об локоть Бенедикта. Мне захотелось вспомнить свое свободное владение ругательствами на пяти языках, а ему хоть бы хны. Развалил свои руки на все подушки. И где мне прикажете голову положить? Правильно, на его могучей мужской груди, пусть знает, что оккупация территорий чревата проблемами с дыхалкой. Я скромненько умостилась с краю и поняла, что топлес дресс-код у нас общий, он тоже был только в пижамных штанах. Вскоре со своей скромностью я сползла на простыню, мне это дело, ясен пень, не понравилось, поэтому я протянула руку, нашаривая место для парковки и…увлеклась. Провела рукой по торсу, по груди, почесала за ушком, как кота, ноль реакции, потерлась щекой, поцеловала. Ага, Спящая красавица невозмутима, как Сиддхартха Гаутама. Я улеглась на него поудобнее, пусть завтра, когда проснется, локти кусает. А пока главное, чтобы мои соски не пробили самый короткий путь к его сердцу, который, по словам скелета из «Басен из склепа», лежит через ребра.
***
Проснувшись, локти кусала я. Спасибо, работа. Все эти утренние просыпания вконец убили во мне сову. Теперь я, как раненая в голову птица, вставала в такие часы, о существовании которых еще пару лет назад вовсе не знала. Я прищурила глаза, навела резкость, отлично, восемь утра. Отвернулась от Бенедикта, попыталась свернуться калачиком и забить на взбесившиеся внутренние часы, но нет же. Меня начали одолевать мысли о кофе с тостами, спасибо, что не о гегелевской философии политики. Опять повернулась и попробовала распластаться на торсе своей Спящей красавицы, которую мои передвижения по кровати тревожили так же, как Маттерхорн полеты птиц и майские грозы.
Сон ушел и даже сладкого послевкусия не оставил, только желание дозы кофеина и контрастного душа. Делать нечего, я пошла к шкафу совершать попытку найти футболку засветло. И вот удача, она оказалась на самом верху завала. Я подобрала безразмерный кусок хлопка и поплелась принимать водные процедуры в сочетании с мыльными операми. Если что, я заранее чхала на соседей, которых не приведут в восторг мои вокальные данные.
– Доброе утро, - пробормотало оно из кровати и улыбнулось. Я тоже не сдержала улыбки, увидев его заспанную и такую милую мордашку, помятые кудряшки и то, как он неуклюже справляется со своей отлежанной рукой (спасибо мне), пытаясь подпереть голову. – Что так рано? Уже распланировала день по часам?
Смотря на этого вальяжного англичанина, во мне проснулось желание смачно зевнуть и свернуться калачиком под батареей, но я подавила его, потянувшись и поточив когти о дверной косяк, а потом оперлась на него и коварно улыбнулась.
– Что это у тебя на футболке? –
Этот мужик лежал сейчас передо мной и возмущался, оригинал мужика. А тот, что на футболке, скромно подпирал полуразмытую стену, на которой было написано «DirtyDirty Girls Love», а под ногами авторы футболки сверхъестественным образом уместили «Benedict Cumberbatch». Не спрашиваете, где я достала шедевр. Когда я это увидела, то смеялась, как еще не смеялась ни над одним современным мыльным романом, а потом поняла, что это судьба, купила и забыла ее до того, как начала паковать чемодан на Берлин. Тут-то она сама и всплыла из завалов футболок для спанья. Я безропотно приняла знак свыше. Пока Бенедикт возмущался по поводу моего внешнего вида, я и знак свыше уже скромненько умостились у его ног на кровати.
– Хеллс, - протянул он, видимо считая, что произнесение моего имени призовет мелкую негодницу, то-бишь меня, к ответу. Я только захлопала ресницами, потупила взор и начала колупать пальцем кровать (за неимением печи пришлось браться за подручные средства). – Иди сюда, - он протянул ко мне руки, я, все еще изображая крайнюю степень кисейности, пододвинулась ближе. Он присел в кровати, опершись о спинку, и притянул меня поближе. Я села к нему на ноги, потерлась носом о его нос и скользнула своими губами по его губам:
– Доброе утро.
– Кто заговорил? – с театральным удивлением воскликнул он. – Я тебя еще раз спрашиваю, что это? – для наглядности он оттянул пальцем ворот футболки и провел по нему. Нагнись он немного в мою сторону, и ему открылись бы совсем другие пейзажи. Я решила помочь ему, сама подалась вперед и снова скользнула по его губам, куснула за мочку уха и спросила:
– Чем тебе футболка не угодила?
Он отстранил меня, вспомнив о компрометирующей детали гардероба:
– Я сейчас выкину этого лишнего мужика вон из нашей кровати!
– Да, пожалуйста, - сказала я, чуть не смеясь от его наигранной сцены праведного гнева, и подняла руки. Он удивился, недоверчиво посмотрел на меня, я продолжала изображать болельщицу, только вот помпонов не хватало, сообразил, что я серьезна, как никогда, сорвал с меня футболку и закинул трехочковый, даже не задев спинку кровати.
Мы на мгновение замерли. Я попыталась сделать глубокий ровный вдох, но встретилась взглядом с Бенедиктом, посмотрела в его уже темно-голубые глаза-бездны, и воздух в легких разрядился электрическим разрядом, пульс сбился, движения и поступки уже не принадлежали мне. Как и его ему.
***
Он положил меня в нагромождение подушек, удивительно, когда они превратились в беспорядок, и убрал со лба непослушный локон, я провела рукой по его кудрям. Столько чувственности в простых движениях, ток на кончиках пальцев, тепло каждого движения. Бенедикт склонился ко мне, еле коснулся моих губ, оставляя на них след желания.
– Я так не могу, - выдохнула я, пытаясь сохранить хоть каплю рассудка, - этот парень смотрит на нас, - я указала в сторону лампы, на которую он со снайперской точностью забросил футболку. Бенедикт, даже не оборачиваясь, кинул туда подушку, лампа пошатнулась и упала в кресло.
– Еще какие замечания? – его хриплый голос, сходящий на нет, был полон нетерпения. Не одна я теряю контроль над собой.
Слышу его осипший голос и растворяюсь в совершенно другой действительности, где что бы ни произошло вечные восемь двадцать шесть, за окном теплые лучи холодного оранжевого солнца пытаются проложить путь в номер, перепрыгивают через оконную раму и скользят к кровати, играют на белых простынях, на нашей коже, дотрагиваются до его скул, расцвечивают мои волосы, спускаются к бедрам вместе с его рукой, обследуют плечи, застывают в межключичной впадинке, я делаю вдох, золотой с красным отливом свет разливается по груди. Мир замирает в покадровой сьемке, вдох, движение, ощущение, выдох, стоп-кадр.