Мы вернёмся (Фронт без флангов)
Шрифт:
Тут Мишутку и заметил матрос Потешин, высланный мичманом Вакуленчуком в дозор с другим матросом, – лес тут был редкий, основная группа краснофлотцев залегла подальше от опушки.
– Доложи мичману: Мишутка один! Пусть срочно подтягиваются!
А сам ползком наперерез Мишутке, потерявшему тропу и утопавшему по колени в снегу.
Сделав еще несколько шагов, Мишутка упал. Когда Потешин подполз к нему и прижал к груди, он тяжело дышал, пытался что-то сказать и не мог – занялось дыхание.
– Алешка где? – тревожно спрашивал Потешин.
– Н-немцы… П-поволокли топить… С-спасите! –
Потешин взял на руки Мишутку, зашагал, пригнувшись, навстречу Вакуленчуку, показавшемуся с матросами из молодого ельника. Мичман заметил их, подбежал, вопросительно взглянул на Потешина.
– Как я понял Мишутку, товарищ мичман, Алешу схватили немцы, повели к речке утопить в проруби. – И пояснил виновато: – От леса-то речка не просматривается.
– За мной! – скомандовал Вакуленчук матросам.
С пригорка увидели, как один из немцев ударил Алешу по голове, сбил с ног. Услышали, как немец кричал, пиная Алешу: "Вохин партизан?!.."
Каждым ударом ноги он все ближе, ближе подталкивал Алешу к проруби.
Увлеченные избиением подростка, немцы не заметили, что на пригорке появились красноармейцы.
– Огонь! – с отчаянием закричал Вакуленчук, но в этот же момент избивавший Алешу немец столкнул его в прорубь, дал по нему очередь из автомата.
Никто не ушел: ни гитлеровцы, ни полицай.
Вакуленчук лег на край проруби, опустил торопливо руку до плеча в ледяную воду, пошарил вокруг подо льдом.
Встал на колени, снял шапку.
Сняли шапки, опустившись на колени, краснофлотцы.
Прозрачная вода затягивалась тонкой ледяной коркой. Чистой, как слеза. Чуть-чуть красной от Алешиной крови…
Мишутку несли все по очереди. Попав к Вакуленчуку, Мишутка спохватился.
– Д-дяденька, м-мичман, а з-задание мы в-в-выполнили. Вот тут все с-спрятано. – И Мишутка похлопал себя по правому плечу.
– Так, значит, не зря погиб Алеша? И ты не зря… – Мичман не договорил. – А ну слезь на минутку.
Вытащил из глубокого кармана матросских брюк что-то, завернутое в тряпицу. Держа на ладони, развернул ее. Сверкнул значок в виде красного знамени. Посредине – Ленин.
– Возьми, Мишутка. Уходя на задание, комсомолец Алеша Горецвит отдал мне на хранение свой комсомольский значок. Храни его. Станешь комсомольцем, носи, береги.
Поцеловал Мишутку.
– Расти настоящим человеком, сынок. Таким, каким был наш Алеша. Доброволец-красноармеец. Разведчик…
31
Семен Бондаренко внимательно изучил протоколы допроса "Вальтера", агента гестапо номер семьдесят один. Побывал на его допросах. Присмотрелся, как он разговаривает, сидит, ходит. Сам задал ему некоторые вопросы. Затем Семена тщательно проинструктировал Млынский, вручил пистолет "Вальтера" и визитную карточку оберштурмбанфюрера Отто Кранца. Переодевшись в штатское платье, сержант ночью ушел в сторону шоссе. Отличное знание немецкого языка, визитная карточка начальника гестапо позволили ему без особых затруднений добраться на попутных машинах до прифронтовой полосы.
Как и подлинный "Вальтер", Бондаренко выдавал себя за агента фирмы "Даймлер" по сбору металлолома. Солдаты и армейские офицеры, с которыми иногда он вынужден был вступать в разговор, сочувствовали ему, когда он озабоченно говорил, что доставка металлолома в фатерлянд сейчас не только затруднена, но с каждым днем сокращается, в поисках разбитой военной техники ему приходится мотаться по всей прифронтовой полосе с юга на север. А ведь подбитые русские танки, пушки, добавлял Бондаренко, прекрасное сырье для немецких танков и пушек.
Один из солдат, которому он пожаловался, сердито сказал, что сопротивление русских с каждым днем усиливается, и теперь немало подбитых танков не только русских, но и немецких.
Колеся по изучаемому району, Бондаренко действительно видел не мало подбитой немецкой военной техники – танков, артиллерии, бронетранспортеров, автомашин, что не могло его не радовать. А главное, удалось увидеть и выяснить то, что интересовало Млынского, – какие немецкие части здесь действуют, как они вооружены, их примерная численность, какие естественные прикрытия может использовать отряд, чтобы поближе подобраться к месту прорыва. Все надо было запомнить. Млынский категорически запретил делать какие-либо записи, пусть даже условные.
По времени, отведенному майором, надо было уже возвращаться. Семен пришел на железнодорожный разъезд, надеясь сесть на поезд и тем самым сократить путь.
На разъезде его задержал ефрейтор.
– Дезертир! Не разговаривать! – заорал он, когда Бондаренко попытался объяснить, кто он такой. Привел в одноэтажный домик к обер-лейтенанту.
– Ваши документы!
– Пусть выйдет ефрейтор. – И Семен без приглашения сел на стул у стола обер-лейтенанта, вынул пачку сигарет, протянул обер-лейтенанту, – Закуривайте. Берлинские. Кстати, Берлин – это мой родной город.
Обер-лейтенант сделал знак ефрейтору выйти, закурил.
– А документ все-таки покажите. Прифронтовая зона.
Семен положил на стол визитную карточку Отто Кранца.
– Прочтите внимательно.
– Отлично вижу, что это визитная карточка оберштурмбанфюрера Отто Кранца. А я прошу предъявить документ.
Семен подвинул стул поближе. Доверительно сказал:
– Вам, господин обер-лейтенант, я могу признаться. Дело в том, что я агент гестапо номер семьдесят один, псевдоним "Вальтер". Выполняю специальное задание по выявлению русских разведчиков в нашем тылу, в том числе и в прифронтовой полосе. Я отлично владею русским языком и при встрече с русскими выдаю себя за русского. Естественно, никаких документов у меня нет. А эта визитная карточка, как мне объяснил оберштурмбанфюрер, в случае задержания нашими, немцами, служит пропуском. Здесь указан телефон господина Отто Кранца. Вы можете позвонить ему, и он скажет, кто я такой. Передайте Отто Кранцу, что я напал на след отряда майора Млынского. Это для него очень важно… Звоните, звоните. Но только лично оберштурмбанфюреру, иначе вас будет ожидать очень крупная неприятность.