Мы вернёмся (Фронт без флангов)
Шрифт:
Млынский, Алиев и Серегин перебрали все возможные варианты, но ни один из них не подходил. Пришли к выводу, что единственная возможность – найти такого человека, который бы не вызвал у немцев или полицаев никакого подозрения.
– Такого мы не найдем, – вздохнул огорченно Алиев. – Любого взрослого задержат. В прифронтовой полосе патрули на каждом шагу.
– А подросток – тот проскочил бы, – произнес Млынский, и, невольно подумав о Мишутке, даже испугался: "Но ведь это очень опасно!"
– Да, подросток, пожалуй, прошел бы, – согласился Серегин. И, как бы читая мысли Млынского, добавил: – Такой бы шустрый, как Мишутка. Да одного нельзя пускать.
– Зачем детей? – взволновался Алиев. – У них вся жизнь впереди! Для них воюем! Что случится – никогда не
– А что делать? Что? – также взволнованно спросил Млынский, встав с табуретки и заходив по комнате. – Ну, скажи, дорогой Хасан Алиевич, скажи? Не скажешь! Потому что сам отлично понимаешь: иного выхода нет! Ты что, думаешь мы с капитаном такие черствые, бездушные? Да мой Володька, как ты говоришь, день и ночь у меня перед глазами стоит! Сколько он страданий под немцем перенес, и сейчас мучается, а ведь ему, как и Мишутке, только девятый год пошел. А будь он со мной, сказал бы, хоть сердце и облилось бы кровью: "Сходи, сынок. У нас в отряде сейчас полторы тысячи человек. Полторы тысячи жизней. Их надо сохранить, чтобы ускорить победу над сильным врагом. И спасти полторы тысячи человек можешь ты!.." Капитан дело предлагает. Один Мишутка может и растеряться, заблудиться. Пошлем с ним Алешу Горецвита. Расторопный парень, смышленый, непризывного возраста, места знает. Легенда – Мишутка потерял мать, его приютила мать Алеши. Кто-то им сказал, что Мишуткина мама в селе Попельня. Они пробираются к ней. Или – другой вариант – в этом селе дядя Мишутки. Если задержит патруль, Алеша назовет свой адрес. Да он уже примелькался немцам и полицаям. Это даже хорошо. А на обратном пути могут сказать, что матери Мишутки не нашли или были у дяди. Насколько возможно, ребят проводит мичман Вакуленчук со своими краснофлотцами. Они же подождут возвращения. Если потребуется, если ребят все-таки задержат, помогут…
Млынский сел.
– Ну как, друзья? Как скажете, так и решим… Ну что же вы молчите?.. Ну, родные мои… Тогда считайте, что вопрос решен! – И сухо, официально: – Капитан Серегин! Пригласите красноармейца-добровольца Алексея Горецвита, Мишутку и мичмана Вакуленчука.
Подробно рассказав, что и как надо сделать, Млынский поцеловал Мишутку, обнял Алешу.
– На тебя надежда, Алеша.
– Да вы не сомневайтесь, товарищ майор. Проскочим! Пошли, Мишутка.
– Куда пошли? – спросила Зиночка, схватив Мишутку. – Она неслышно вошла в комнату вместе с Оксаной. – Не дам! Лучше меня пошлите! Он же совсем ребенок. Понимаете – ребенок! Сердца у вас нет!..
– Меня пошлите с Алешкой! – решительно заявила Оксана. – Я здешние места хорошо знаю. Алешка, ну скажи, что я пойду с тобой. Алешенька…
– Куда это ты пойдешь? – с порога сказала Ульяна. И к майору, размахивая рукой: – Дочку отсюда никуда не пущу! Она, козыня, не понимает, что немцы набросятся на нее, как мухи на мед, до смерти замучают. Им что до девичьей чести! Если уж куда надо пойти, меня пошлите, меня. Я вам что угодно выведаю – у меня во всех селах приятельницы есть.
– Тихо! – взмолился Млынский. – Вы, Зиночка, занимайтесь своим делом. Вы, Оксана, если не возражаете, зачисляетесь в отряд, поступаете в распоряжение Зиночки – ухаживать за ранеными. Согласны?
– Но…
– Согласна! – ответила за Оксану Ульяна.
– Красноармеец Алексей Горецвит, красноармеец Михаил, мичман Вакуленчук, выполняйте задание!
– Есть выполнять! – бойко ответил Алеша. Вскинул на плечо котомку, взял за руку Мишутку.
Следом вышли Вакуленчук, Зиночка, Оксана. Тетку Ульяну Млынский попросил задержаться.
Зиночка подняла Мишутку.
– Береги его, Алеша. Он совсем еще ребенок.
– И вовсе не ребенок – разведчик я, – горделиво произнес Мишутка. – Да зачем плакать, мама Зина?
– А ты что не поцелуешь меня, Оксана, на дорогу?
– А ты, думаешь, струшу? – И Оксана обняла, поцеловала Алешу в губы. – Алешенька мой!.. – заплакала она.
Алеша и сам готов был зареветь. Он-то хорошо понимал, какое опасное это задание. Страшновато было, но и гордился, что командир отряда доверился
…Млынский долго беседовал с теткой Ульяной. После разговора она быстро собралась в путь-дорогу. Взяла плетеную сумку, положила в нее кое-что из старой одежды. В руках – посох. Провожавшему ее Алиеву тихо сказала:
– Если немцы меня изничтожат, о дочке позаботьтесь. Одна она у меня…
– Себя берегите, а о дочке не беспокойтесь. В обиду никому не дадим. Поосторожнее, прошу вас…
И только сейчас Млынский получил возможность час-другой отдохнуть. Прилег на диван, думал, сразу уснет – не получалось. Глаза закрыты, а отчетливо видится Мишутка – улыбающийся, радостный, что идет в разведку. Явно напускает на себя веселость Алеша, а нет-нет бросит тревожный взгляд… "Папа, иди домой, папа…" – А это Володька! Как Мишутка на него похож!.. А это кто вошел в комнату? Матвей Егорович, Максимов, Тоня. "Проститься зашли", – говорит дед Матвей. "Посидим перед дальней дорогой", – предлагает он, Млынский. Угощает чаем. Максимов, отпивая чай, благодарит за братскую помощь. "Это наш долг", – шепчет он, Млынский. А дедушка Матвей подкручивает усы, спрашивает: "А мне, товарищ командир, куда прикажешь возвращаться после выполнения твоего поручения, а?" Млынский подходит к деду, кладет руки на его худые плечи, а губы шепчут: "Дорогой ты наш отец Матвей Егорович. Мне очень жаль с вами расставаться, но нет в отряде другого человека, который бы так хорошо знал места, где сейчас трудится капитан Афанасьев с разведчиками. Вам и вынуждены поручить это ответственное задание. Знаем, что выполните его хорошо. И оставайтесь в разведывательной группе Афанасьева. Называется она – "Пламя". Сердечные там люди, пламенем горят их сердца. Отряд же будет прорываться через линию фронта. Живы будем – обязательно увидимся. Сроднились мы, дорогой Матвей Егорович". А дедушка Матвей почему-то хлюпнул носом, скрутил преогромную козью ножку, сказал на прощанье: "Ты ента того, командир, сделай так, чтобы вернуться живым. И не сердись на деда Матвея, ежели что не так. Ждать буду, командир. Так вернешься?.." "Вернусь!" – вслух произносит Млынский и открыл глаза.
В комнате никого. Нет, не уснешь! Пригласил сержанта Бондаренко:
– Не забыли немецкий язык?
– Нет, товарищ майор. Владею им уверенно, как и раньше.
– Как вы посмотрите, если мы направим вас в гости к немцам?
– Желания, конечно, не имею, но если надо, я готов.
– Нужно, очень нужно, сержант. Мне тоже не хочется еще раз подвергать вас серьезной опасности, рисковать вами, да и Наташа переживать будет. – Подумал и решительно: – Очень нужно!
– Понятно, товарищ майор. За Наташу – спасибо. Что я должен делать?
– Нужно собрать самые подробные сведения об этом районе. – Майор ткнул карандашом в очерченный квадрат на карте. – Где и как расположены немецкие войска? Что это за войска? Сколько их? Одним словом, требуется самая полная и разносторонняя информация о противнике с учетом того, что, возможно, нам придется идти в этот район. Прифронтовой район.
– Какой-нибудь документ прикрытия найдется?
– В том случае, если вас задержат, будете выступать в роли агента гестапо номер семьдесят один, известного также по кличке "Вальтер". В качестве доказательства принадлежности к гестапо у вас будет визитная карточка начальника гестапо Отто Кранца. Она имеет силу пропуска. О "Вальтере" и я вам расскажу, и сами вы поговорите с ним, выясните все, что может вам пригодится. Идти надо сегодня. Инструктаж через полчаса.
Семен заторопился к Наташе. Не сказать – это хуже.
Наташа сидела за рацией в отдельной небольшой комнатке, в наушниках показалась не то старше, не то посерьезнее. Возможно, потому, что она сосредоточенно что-то ловила в эфире.
Заметив Семена, Наташа сняла наушники.
– Сенечка, сюда заходить нельзя: майор никому не разрешает.
– Знаю, Наташенька, но мне надо кое-что сказать тебе.
– Что случилось? – встревожилась Наташа.
– Ничего не случилось. Просто-напросто ухожу на задание, – ответил Бондаренко так, как говорят, что пошел на прогулку.