Мы вернемся
Шрифт:
Млынский закашлялся, бросил окурок, придавил каблуком сапога.
– Ну и гадость этот фрицевский эрзацтабак!.. В нашем положении, я считаю, можно и надо принять только такое решение: замки пушек снять, хорошенько смазать, завернуть в тряпки, положить в ящик и – в землю; пушки – туда же, но в другом месте. Это на тот случай, если они вдруг понадобятся. Что касается раненых, их, разумеется, возьмем с собой.
– Опасно и для раненых, и для отряда, – заметил Серегин.
– Конечно, опасно! –
Млынский повернулся к бараку – туда уже переносили раненых, перевел взгляд на Алиева и спокойно, чтобы сдержать страсти:
– Повторяю: раненых возьмем с собой. На повозки положим. Кто способен, пойдет сам. А боеприпасы снимем с повозок, понесем сами. Установит дедушка Матвей связь с партизанами, тогда тяжелораненых оставим у них. Иного выхода я не вижу. Не возражаете?
– Нет! – в один голос ответили Серегин и Алиев.
– Тогда соберите командиров, объясните и приступайте к исполнению. А ко мне пришлите мичмана Вакуленчука и лейтенанта Кирсанова.
Вакуленчук и Кирсанов явились быстро. Майор развернул на коленях карту, отыскал нужное место, обвел его красным карандашом.
– Сегодня ночью, мичман, вам надо будет проникнуть вот сюда, – майор ткнул карандашом в красный кружок, – взорвать железнодорожный мост через реку и отойти в Черный лес. Ожидайте нас в этом квадрате, – майор очертил на карте квадрат. – Ясно?
– Понятно, товарищ майор.
Вакуленчук перенес на свою карту кружок и квадрат.
– Разрешите выполнять задание?
– Выполняйте… А вам, лейтенант, поручается разведать подходы к Черному лесу с северо-западной стороны. – Майор показал на карте. – Возьмите взвод бойцов и несколько красноармейцев в качестве связных. Вам выходить сейчас же. Дальнейшие указания через связных.
– Ясно, товарищ майор. Можно идти?
– Идите.
Млынский вместе с Зиночкой обошел раненых. Поинтересовался здоровьем каждого, похвалил за то, что вчера сражались так мужественно.
Пожилой боец, раненный в голову, громко спросил:
– Что решили, товарищ командир, делать с нами, а?..
Майор понял, что тревожило раненых, ответил тоже громко, чтобы слышали все:
– Мы заберем вас с собой. Всех до одного. Сейчас бойцы освобождают повозки от боеприпасов, чтобы положить вас. Вместе будем, друзья, вместе!
– Спасибо, товарищ командир! – поблагодарил тот же пожилой боец. – Ведь мы понимаем: для отряда помеха.
– А я вот не понимаю, как у вас такая мысль могла возникнуть, что мы оставим вас? Быстрейшего выздоровления вам, товарищи!..
– Спасибо!
– Спасибо, товарищ майор!..
Возле навесов работа шла полным ходом. Красноармейцы закапывали пушки, снимали с телег патроны, гранаты, мины, смазывали повозки.
Под навесами и обедали. Обед был вкусный, сытный: мясо, гречневая каша, а на третье лакомство – кофе. Это матросы Вакуленчука захватили немецкий обоз с боеприпасами и продуктами. Там и тут раздавались довольные возгласы:
– Честь и слава краснофлотцам!
– Да здравствует мичман Вакуленчук!..
После обеда Млынский обратился к бойцам:
– Вчера мы с вами еще раз убедились в том, что если крепко дать фрицам по зубам, не бояться идти в штыковую атаку, то фрицы здорово драпают, и не догонишь!
– Это верно!
– Сегодня ночью, – продолжал майор, – мы с вами должны снять немецкие заслоны и прорваться в Черный лес. Конкретную задачу каждому подразделению поставят командиры. А сейчас всем спать. Отдохнем – лучше с задачей справимся, а она не легкая.
Алиеву Млынский велел сменить караулы, а сам направился в лес. Пройтись, отвлечься. Неожиданно увидел Мишутку. Тот сидел под деревом нахмуренный, нахохлившийся. Майор опустился рядом, спросил:
– Чего ты такой грустный?
– Не знаю, – буркнул Мишутка.
– У меня есть сынишка, так он очень похож на тебя, такой же курносый. – И майор коснулся пальцем кончика носа мальчугана. – Володькой звать. И не плакса.
– И я не плакса. Я от жалости, что один остался.
– Почему один? У тебя папа есть. Ты же сам говорил, что он в Красной Армии пулеметчиком. Он у тебя сильный, храбрый. Знаешь, как он из своего пулемета фрицев колошматит? Вот так: тра-та-та-та-та-та! Настоящий человек. Герой. И ты будь героем.
– У меня пистолета нет.
– У нас в отряде и пистолеты есть, и автоматы, и винтовки, и карабины. Только тебе надо немножко подрасти. А до возвращения отца я буду твоим папой. Согласен? Вернется, а у тебя уже и красноармейская форма, и пистолет.
– Всамделишний?
– Ну, конечно.
– Тогда согласен.
Мягко ступая по прижухлой траве, к ним подошла Зиночка.
– Товарищ майор, зря его балуете, он и так меня плохо слушается. Пистолет требует.
– Он будет слушаться: с сегодняшнего дня Мишутка мой сын, а я его… – Млынский вопросительно посмотрел на мальчугана.
– Папа!
– Тогда я, значит, мама Мишутки. Согласны, товарищ майор?
Млынский смутился, строго сказал:
– Слушай приказание, красноармеец Михаил: бегом к дяде Кериму. Скажешь: дядя Керим, прошу подстричь меня под машинку.
– А пистолет?
– А мы уже договорились: сначала необходимо подрасти. Чуть-чуть. Ну, и, конечно, оружие заслужить надо. Налево кру-гом!
Мишутка косолапо повернулся и стремительно побежал к навесу.
Млынский и Зиночка невольно улыбнулись и переглянулись.