Мы вернемся
Шрифт:
– Кончай работу! – скомандовал Млынский.
Матрос Потешин доложил ему, что вокруг лагеря в радиусе примерно двадцати пяти километров ничего подозрительного не обнаружено. Северо-западнее от дороги, ведущей в Черный лес, километрах в сорока – пятидесяти от лагеря немцы строят аэродром. На строительстве используются военнопленные, которых содержат на скотном дворе колхоза "Прогресс". В нескольких километрах от стройки воинский склад. Он обнесен колючей проволокой, усиленно охраняется. Сюда на крытых грузовых машинах ежедневно завозят какой-то груз. В пяти километрах от этого склада проходит двухколейная железная дорога. Немцы восстановили мост через реку, взорванный отходившей частью Красной Армии. Мост охраняется также очень тщательно. За час по железной дороге на восток проходит три-четыре эшелона с танками, артиллерией, боеприпасами и солдатами, а на запад – два эшелона с лесом, разбитой техникой, другим металлоломом, с хлебом.
– Молодцы! За такую информацию не грешно и к ордену представить. Только люди вы или птицы?
Тут-то Потешин и поведал историю, как они смогли добыть в такой короткий срок сведения.
– Вышли, значит, мы на проселочную дорогу, а Гриша Зябкин как ткнет меня под четвертое ребро. Не то от боли, не то от неожиданности я едва не заорал, да вовремя увидел под носом его кулак: ни звука. Глянул туда, куда глаза Зябкина направлены были, и замер. Фриц, настоящий фриц, шагает. Точнее, крадется так, чтобы спокойненько, ни веточку, ни хворостинку не зацепить, шума не сделать. При нем – автомат и все, как положено.
Только мы хотели провести операцию по его захвату – чем не "язык"? – припал на колени фриц и давай отгребать листья, а мы его на прицеле держали. Держали да не уследили, исчез фриц. Был, и не стало. Мы порешили подтянуться осторожненько к месту, где сгинул с земли русской фриц, но тот снова появился. Поначалу голова, а потом и остальное вылезло. Встал на ноги, отряхнулся и давай опять закладывать листьями место, откуда вылез. Камуфлировать, значит. Сделал свое дело и направился было в сторону, откуда заявился. Только автомата уже не было у фрица, вроде как бы безоружным стал. Тут и на сердце полегчало. Брать безоружного – штука не хитрая.
– "Хенде хох!" – крикнул я. Фрица передернуло, но руки он поднял. Мы к нему. Настал черед Грише объясняться, он по-немецки гергечит, сами знаете, здорово.
Первое, что сказал немец, когда узнал, кто мы, это что его имя не Фриц, а Фридрих. Потом рассказал, что он антифашист, осуждает войну и готов сдаться в плен. Фридрих и рассказал нам о строительстве аэродрома, как он подчеркнул, крупного, о складах и прочем. Рассказывал так искренне, что не верить ему было нельзя. А когда спросили, что делать с ним, ответил: "Что хотите, это ваше право". Но тут же посоветовал отпустить его.
Мол, в плен и потом можно будет, взять, а тем временем он кое в чем нам поможет.
"Я понимаю, – сказал Фридрих, – вы больше не верите, чем верите мне. Это естественно. Так вот в доказательство, что я готов вам помогать, начерчу вам сейчас подробный план расположения нашей части, строительства аэродрома. Только за один этот документ мне грозит немедленный расстрел. Расскажу и другое, что вас интересует. Разве это не убедительное доказательство? Мы можем договориться о связи с помощью тайника. – Фридрих показал на дупло в старом дереве недалеко от дороги. – А теперь решайте, что делать со мной. Можете увести меня. Я давно мечтал о переходе на сторону Красной Армии или партизан. А вот в этом месте, – Фридрих показал берлогу, из которой вылез, – я кое-что приберегаю на случай перехода к партизанам".
– В берлоге, – продолжал рассказ Потешин, – оказалось пять автоматов, три русских винтовки, несколько десятков гранат, патроны к автоматам. Фридрих при нас начертил обещанные планы, скрепил их своей подписью не задумываясь. Ну мы и решили отпустить его. Условились, что если он понадобится нам, положим в указанный им тайник записку со словами "Рот фронт". Это будет означать, что встреча на другой день между пятью и шестью часами. По совету немца взяли автоматы и патроны к ним. "Я восполню, – сказал Фридрих. – У меня такая возможность есть". Забыл еще сказать, что по-русски Фридрих говорит очень плохо, но понять его можно. Письменного русского языка не знает, так что "Рот фронт" надо написать по-немецки.
Еще Фридрих написал вот эту бумагу. Пояснил, что здесь сведения о личном составе его части, фамилии офицеров, данные о расположении охранных огневых точек.
Млынский, Алиев, Серегин ознакомились с документами, которые передал Фридрих, одобрили действия разведчиков.
– Эх, Семена Бондаренко нет! – пожалел Млынский. – Сейчас бы все перевел, и точно. Ну как-нибудь сами попытаемся разобраться. Спасибо, товарищ Потешин, вам и товарищу Зябкину за хорошую службу. Очень ценные сведения. Отдыхайте. – И к своим помощникам, когда Потешин и Зябкин ушли: – Эти разведывательные сведения открывают нам большие возможности для активных действий, но, естественно, их надо проверить. Надо тщательно разведать все эти объекты, досконально изучить систему охраны железнодорожного моста. Переброска войск, техники может свидетельствовать о подготовке нового наступления, и наша задача – всемерно помешать этому.
– Хорошо проведенная операция, помимо всего прочего, позволит нам пополнить запасы боеприпасов и продовольствия, – довольный, сказал Серегин. – Ну а бойцы не подкачают. Как, политрук?
– Настроение бойцов и командиров самое преотличное. Говорят, почаще бы проводить операции против гитлеровцев, а не только пробиваться к своим.
Млынский подвел итог:
– Товарищу Серегину мы поручим собрать более полные данные об объектах, указанных Фридрихом, – с учетом обеспечения нашей операции, а товарищу Алиеву – провести беседы с личным составом отряда. Разработкой операции займусь я. Попытаюсь и перевести документы. А теперь, если нет возражений, пора и нам отдохнуть.
Лагерь погрузился в глубокий сон. Только часовые да пулеметные расчеты, обосновавшиеся в дзотах, бдительно несли охранную службу. Вокруг шумел лес, свистел ветер. Высоко в черном небе мерцали яркие звезды. Недалеко от лагеря выли волки, чуявшие приближение зимы.
В Черный лес вошли в полдень. Охрим тревожился все больше и больше. Уже который раз лихорадочно обдумывал предстоящую встречу с Млынским. Как пройдет она? Поверит ему майор или не поверит? Если не поверит – все пойдет прахом!..
Несколько раз группу Вакуленчука останавливали часовые. Каждый раз они появлялись неожиданно, неизвестно откуда, и каждый раз Охрим пугался, непослушными пальцами скручивал козью ножку, просыпая самосад, и так и бросал, не скрутив.
Еще сколько-то шагов – и должна решиться его судьба. Но как?.. Может быть, последний раз он видит это ласковое солнце?..
Первыми увидели возвратившихся разведчиков красноармейцы, чинившие колодец. Радостно замахали. Вертевшийся возле них Мишутка тоже обрадовался, стремглав побежал навстречу краснофлотцам, крича: "Полундра!"