Мы вернулись победителями
Шрифт:
– Почему ты не выстрелил? – спросил Филин Рому, стоя к нему вполоборота. – Ты ослушался моего приказа.
– Ты мне не командир, чтобы я выполнял твои приказы, – ответил Рома и, поднявшись, встал с Филином лицом к лицу.
Они скалились друг на друга, готовые перегрызть глотки.
Во рту Газа была сигарета. Он уснул, приоткрыв рот, и та упала на пропитанную бензином грудь. Футболка и подбородок Газа воспламенились. Парень проснулся и задергался в ужасе. Стоявший неподалеку Берег быстро среагировал и сбил пламя курткой.
– Вот черт! – только и вскрикнул
Филин посмотрел на своих людей. Сборище болванов. И как они выжили на войне?
Вернувшись к Роме, Филин выдохнул и сказал:
– Я хочу сказать: сделай мне одолжение, в следующий раз бери пистолет в механическую руку, ту, которая не дрожит.
Рома не оценил подколки. Он нашел лучшее применение своему протезу. Раздвинув пятерню, Рома схватил Филина за горло. Мертвая хватка. Как у терминатора.
Кислород перестал поступать в легкие Филина, он поднялся на носочки в надежде на глоток воздуха, когда Рома сжал сильнее. Эти двое ненавидели друг друга. Было за что.
– Хватит, мужики! – сказа Берег. – Дело сделано.
– Да, Ром, отпусти его, – поддержал Слон.
Филин багровел, словно попал в силок и повис вниз головой, маша крыльями. Если бы Рома хотел, он бы закончил начатое, но он не был убийцей. Больше нет.
– Следующего раза не будет, – сказал Рома и отпустил задыхающегося Филина. Он упал и начал откашливаться, возвращая легким упущенный кислород.
Рома приоткрыл дверь, собираясь уйти, когда Филин заговорил:
– Ты не можешь уйти.
– Еще как могу.
– Мы же клялись не бросать друг друга, – сказал Филин.
Рома закрыл дверь и остался в гараже.
– Ты первый нарушил нашу клятву, – ответил Рома. – Ты чуть нас всех не подставил. В магазине не должно было быть охранника. Ты знал, что он будет и поэтому раздал нам пушки. Ты знал, что придется стрелять.
– Нет, – сказал Филин и поднялся с колен.
– Прекрати. Даже Слон не верит твоим словам.
Слон сидел рядом с награбленным и смотрел на Филина испуганными глазами. Они были в одном выстреле от провала, и этот выстрел произошел.
– Мы прошли через многое на войне, – говорил Филин. – Ты быстро забываешь правила, Ром. Убей или будешь убит. Тот мужик направил на тебя пушку.
Рома оскалился. Он знал, что Филин пойдет на любые уговоры, чтобы удержать его. Рома твердо решил.
– Я не видел пушку, – сказал он. – Кто-нибудь еще видел пушку, кроме Филина?
Никто не ответил. Рома заставил всех сомневаться в решениях вожака. И он не мог этого простить.
Подойдя к Филину, Рома добавил:
– Война закончилась. Запомни это. Я больше не стреляю в людей.
В гараже стояла мертвая тишина. От движений Ромы дым под потолком клубился, подсвеченный лампочкой. Рома открыл дверь, и в гараж хлынул прохладный ночной воздух. На свободе дышалось куда лучше, чем в вонючем гараже. Рома успел насладиться свежим воздухом, когда Филин применил удушающий прием:
– Ромео, – протянул он хриплым после железной хватки Ромы голосом. – Как мне жаль, что ты Ромео.
Филин развел руки в стороны, как актер на сцене театра, и закрыл глаза, наслаждаясь
– Повторишь это еще раз? – спросил Рома, держа кулак наготове.
– Просто признай, что ты уходишь из-за юбки, – сказал Филин. – Пистолет, может, никто и не видел. Зато все видели, как ты ушел вчера с той девчонкой, – Филин улыбнулся кровавой улыбкой. – Это ей ты писал стихи на фронте? Все сох по этим милым лимонкам, да?
Рома убрал руку. Он не передумал бить, нет. Он замахнулся протезом, и тогда от носа Филина осталось кровавое пятно.
Никто не вмешивался в их разборки. Все знали: Филин главный, второй – Ром. Да, война закончилась, звания и награды годились только для льготных пособий и пенсий, но так было проще. Проще быть вместе. Проще иметь главного и выполнять его команды. В таком случае не надо думать, решать, ошибаться.
За пять лет на войне Филин не схлопотал ни одной пули, это была чистая правда. Однако в голове его что-то замкнуло, защитные механизмы, данные человеку природой, отступили на несколько шагов назад и сменились животными инстинктами. Сам Филин называл себя хищником, несмотря на позывной. Во много это была правда. Неуравновешенный. Непредсказуемый. Без страхов и границ. Лучше бы он получил пулю.
Отхаркивая кровь, Филин не предавал себя: на лице была та же омерзительная улыбка и жажда доминировать, быть лучшим, вожаком волчьей стаи.
– Убей или будешь убит, Ромео, – сказал Филин. – Этот мир всегда жил по волчьим законам. И всегда будет жить. Ты не уйдешь от меня.
Рома выпрямился. Существо перед ним давно потеряло человеческий облик. Рома заметил это слишком поздно. Когда злополучный спусковой крючок запустил необратимые механизмы.
– Не забывай, кто спас твою шкуру, – сказал Рома и вышел из гаража.
Глава 7
Поздний завтрак. Овсяная каша с замороженными ягодами.
После возвращения домой Юля считанные разы вставала с постели до полудня. Иной раз тело словно прибивали к кровати гвоздями, и Юля оставалась в ней до самого вечера, глядя по сторонам. Дрянные мысли не давали покоя, они проступали сквозь старые обои, дьявол писал их на запотевшем окне.
– Ты приняла таблетку? – спросила Мария Петровна за столом. Она не стала завтракать без дочери, зная, что Юлю будет раздражать бессмысленный вид матери.
Юля кивнула.
Антидепрессанты. По предписанию врача они должны были снизить тревожный фон, минимизировать больные воспоминания и навязчивые мысли. Юля принимала их целый месяц. Результата не было. Или был? Юля ловила себя на мысли: что если то, что она видит и чувствует – лишь верхушка айсберга, который скрывают таблетки? В таком случае, какой же ужас скрывается по ту сторону? Юля не могла выносить эту боль, и в то же время любопытство или нечто иное подмывало ее бросить антидепрессанты и с головой окунуться в море крови, проверить, на что она способна.