Мы все умрём. Но это не точно
Шрифт:
Если спать, прижавшись щекой к его животу, казалось недостаточно опасной линией, то сказанные им слова точно были той самой чертой. Захотелось беспомощно расплакаться. Зачем он это сказал? Они же могли дальше продолжать проводить время вместе и не озвучивать это никакими словами. Не сказано вслух — значит, этого пока не случилось, а он просто взял и всё испортил! Снова. Малфой опять всё испортил! Или, может, виновата во всём именно сама Гермиона? Это ведь она вчера целовала Нотта. И стоило это того? Сиюминутный порыв, который вырос в непреодолимую преграду из колючей проволоки между ней и человеком, который только что сказал, что влюблён в неё.
Влюблён…
Врать? Сохранить его спокойствие, промолчать и сделать вид, что ничего между ней и Тео не случалось? Смотреть изо дня в день Малфою в глаза, улыбаться и каждый миг знать, что ты врёшь? Её совесть ломала кости в щепки и танцевала на натянутых, воспалённых кишках. Гермиона буквально чувствовала, как от неё самой пахнет гнилью. Так нельзя! Просто не может ему врать. Она печально покачала головой.
— Я и Нотт… — Гермиона тяжело вздохнула, набираясь смелости. — Мы поцеловались вчера…
Эти слова она выпалила быстро, словно прыгая с обрыва в пропасть, и, не смея взглянуть ему в глаза, вышла, почти выбежала из ванны.
Глухо хлопнула дверь.
Драко следом за ней не пошёл.
В комнате никого не было, кроме Тео, стоявшего у холодильника и задумчиво смотрящего внутрь. Гермиона встала у него за спиной. Хотелось кричать, хотелось сорваться хоть на ком-то, и она в полной мере злилась на него тоже. Поэтому Грейнджер неподвижно застыла напротив, гневно дыша, прожигая его спину взглядом и ожидая хоть малейшего повода, чтобы зацепиться. Но тот, словно бесчувственный чурбан, не спешил оборачиваться, так и продолжая разглядывать содержимое холодильника. Это длилось одно мгновение, другое…
— Где Грег? — наконец не выдержала Гермиона. — Нам надо открыть эту чертову шкатулку и уже закончить со всем этим!
Она не смогла сдержать истеричные нотки в голосе, да и плевать, пусть Нотт думает, что угодно. Кожа горела от ощущения собственного позора и вины перед Драко. Ей нужно просто закончить с этим, чтобы потом передать их группу Оливеру или Невиллу и никогда больше никого из них не видеть…
Тео недоумённо взглянул на неё через плечо.
— Внизу у Бруно, а ты всегда сидишь по часу в ванне? — недовольно начал было он, но моментально переключился на другую мысль и лукаво улыбнулся, так что на щеках образовались две ямочки. — Грейнджер, ты умеешь готовить?
Только его улыбочек ей сейчас не хватало! Она смерила Теодора недовольным взглядом. Тёмные кудри лежали непослушными волнами, пижама была вся смята, и выглядел он почему-то таким беспомощным, словно уличный котёнок. Гермиона скрипнула зубами — этот чистокровный даже завтрак себе приготовить не может?
Продолжая злиться, она заглянула в холодильник, который оказался идеально чистым, особенно для мужской квартиры. У Рона и Гарри, если б они жили одни, она наверняка бы нашла трёхнедельный суп и сыр с пушистой плесенью, а здесь всё блестело и сверкало. Ни грязи, ни еды. Только на верхней полке сиротливо стояло несколько яиц. Это их он так долго рассматривал? Гермиона уже хотела гневно захлопнуть дверцу, но внезапно взгляд зацепился за что-то странное на боковой полке. Чёрное, длинное древко волшебной палочки. Гермиона изумлённо подняла брови. В холодильнике, серьёзно? Они что, лучше места для хранения не нашли? К ещё большему удивлению, присмотревшись, она узнала в ней палочку Долохова, которую той ночью забрал
— Почему это лежит в холодильнике? — Гермиона взяла прохладное, шершавое древко в руки и прокрутила между пальцев. В голове крутилась какая-то сумбурная мысль.
— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Нотт. — Возможно, кто-то этим кофе мешал, может, дверцу подпирал, или вон Грег недавно лёд откалывал из морозилки. В любом случае — бесполезный кусок дерева, плохо подчиняется, а отдача такая…
Она его больше не слушала, задумчиво перевела взгляд на шкатулку и попыталась представить, как бы можно было это использовать. Каких-то отверстий или углублений, подходящих по форме, не наблюдалось. Может, снизу? Грейнджер перевернула шкатулку, вновь и вновь изучая её вдоль и поперек, а когда подняла глаза, то увидела, что Малфой уже вышел из ванны и теперь молча сидел на стуле, сложив руки на груди и с холодной яростью наблюдая за ней и Ноттом. При взгляде на Драко защипало в глазах. Она не хотела делать ему больно…
Он сидел и раздражающе раскачивался на скрипучем стуле. И этот скрип пробивал острой иголкой натянутые нервы.
— И как? — наконец спросил Малфой. — Понравилось?
Гермиона задержала дыхание. Мерлин, только бы никаких выяснений отношений! К её счастью, хлопнула входная дверь, и в квартиру вошёл Грег. Абсолютно не замечая царящего здесь напряжения, он безмятежно прошел мимо остальных и щёлкнул кофеваркой. Она понадеялась, что Драко не станет при нём обсуждать эту тему, и притворилась, что вовсе не слышала его вопроса. Грейнджер вновь взяла в руки шкатулку, сосредоточенно её рассматривая.
— А если использовать не кровь, а нечто такое, что всё же принадлежало Долохову? — Гермиона старалась, чтобы её голос звучал ровно и спокойно. На Малфоя смотреть было страшно.
И Нотт, до этого молчавший, вдруг решил ответить. Только не на этот вопрос.
— Зажимается сильно, но потом не остановить, — он мило улыбнулся и провел кончиком языка по нижней губе, слегка прикусив в конце. Почему-то это незамысловатое движение в его исполнении выглядело невероятно пошло.
Гермиона зажмурила глаза, не желая видеть реакции Драко. Тот всё раскачивался на этом проклятом скрипучем стуле. Вот бы ещё совсем слух потерять! Грейнджер постаралась абстрагироваться. Пусть говорят что хотят. Она просто закончит с этой шкатулкой и больше никогда ни о чём не вспомнит.
Ни на что не надеясь, скорее просто ради того, чтобы хоть что-то сделать, Гермиона провела по крышке кончиком палочки Долохова. Она послала слабый магический импульс, словно готовясь применить заклинания, но не произнося ничего вслух. Шкатулка мелко затряслась, и внутри что-то подпрыгнуло. От неожиданности Грейнджер ойкнула и отшатнулась.
— Это реагирует на палочку! — вскрикнула она, и парни почти одновременно придвинулись поближе к столу.
— А ну, дай-ка сюда, — Тео аккуратно вытащил древко из её пальцев и направил на шкатулку. — Алохомора.
И внезапно та послушалась.
Раздался металлический щелчок, крышка резко откинулась, глухо ударившись о столешницу, и в комнате вдруг стало темно. Словно кто-то дёрнул рубильник, резко выключив весь свет, солнце и лампочки от бытовой техники. В комнате даже будто бы потянуло сырым, затхлым запахом подземелья. Но темнота рассеялась так же внезапно, как и возникла. Они все на секунду ослепли от яркого дневного света. Глазам буквально стало больно от такого резкого контраста, выступили колючие слёзы. Наконец, проморгавшись, Гермиона смогла рассмотреть содержимое.