Мы все умрём. Но это не точно
Шрифт:
— Ш-ш-ш, всё будет хорошо. Просто пойдём домой, Гермиона.
Комментарий к 21. Шкатулка
Атмосфера главы: https://pin.it/7sd0btJ
Совместное творчество с Bastard92, та самая стена с фотографиями до пожара и состояние Гермионы после https://t.me/aris_gde_glava/100
========== 22. Контроль ==========
Комментарий к 22. Контроль
Осторожно, в первой половине главы есть Алекто, Амикус и Тео, если отпугивает дабкон (сомнительное согласие на секс), то специально для вас пометила начало и конец того самого момента звездочками ***
Приятного прочтения!
Теодор не мог
Напряжённый член натягивал штаны.
Теодор провёл языком по внутренней стороне щеки и скользнул взглядом по тонкой руке, лежащей на его груди. Выход-то был и совсем рядом. Он нежно накрыл ладонь Гермионы своей, на мгновенье всерьёз задумавшись, не переложить ли её пониже, туда, где всё горело и упиралось в жёсткую, словно наждачка, ткань пижамы. Но девочка вновь тревожно всхлипнула и уткнулась носом ему в бок. Совсем как бездомный котёнок. Тео перевёл мрачный взгляд в потолок, снова и снова мысленно прогоняя этот её невинный вопрос, который поставил его в такое неудобное положение.
— Побудешь со мной, пока я не усну? — и эти большие, печальные глаза цвета майского мёда.
Ага, Цветочек, прекрасная идея… Но отказаться почему-то не смог. Гермиона выглядела такой трогательно-беззащитной, что показалось, если он оставит её одну, то она по-детски расплачется в подушку и проплачет так всю ночь. Теодор ненавидел слёзы. Поэтому послушно сдвинул кровати и лёг с ней рядом, накрыв их одним тёплым одеялом. Без какого-то умысла, просто других приличных одеял в этой квартире не нашлось, а холодный ветер ощутимо задувал сквозь щели в окне…
И теперь Нотт лежал, не зная, куда деть руки. Вначале Гермиона немного поёрзала и осторожно его обняла, что он ещё смиренно стерпел, но стоило ей уснуть, как она вовсе прижалась к нему всем своим худеньким телом. А вот это уже оказалось невыносимо. Хуже того, это было настолько нежно и мило, что даже странно. Почему Грейнджер вообще ему доверяла? У него было ощущение, что он держал в руках маленького, пушистого птенца. Такого жёлтого, как кусочек сыра, который ты забыл на верхней полке холодильника, он там пролежал несколько месяцев, засох, чуть подгнил и покрылся серой плесенью…
Хотя, может, засох и подгнил — это сам Теодор?
Потому что это именно ему отчаянно хотелось сжать ладонь и почувствовать хруст тонких птичьих косточек в кулаке. Её беспомощность заводила и поднимала в нём волны мрачной похоти, настолько сильной и тягучей, что даже дрожали пальцы. Теодор еле сдерживался, чтобы не перейти красную черту, которую сам же себе и прочертил. Сначала, по плану, Грейнджер должна просто привыкнуть к его присутствию. Хотя, кажется, с этим всё уже решилось само собой. Нотт задумчиво обвёл пальцем горловину собственной пижамы, которую дал ей вместо пропахшей гарью одежды. Прохладная шёлковая ткань едва доставала до середины девичьего бедра, и сейчас, скинув одеяло с ног, она предстала
Ты не должна так доверять мне, Грейнджер!
В тоже время Теодора порочно тянуло приподнять ткань, чтобы проверить, есть ли на ней сейчас трусики или нет. Посмела бы Гермиона лечь с ним рядом без белья? Вряд ли, это же правильная, чопорная Грейнджер, она скорее ляжет в мокром, чем позволит себе такое. Член болезненно пульсировал, и Тео аккуратно поправил штаны, чтобы шов не врезался так сильно. Как же он влип!
А девочка всё спала, прижимаясь к нему горячим, стройным телом. Её пушистые ресницы подрагивали, будто бы под закрытыми веками быстро-быстро мелькали картинки. И, конечно же, она совсем не замечала, как он гладил кончиками пальцев нежную шею, которую ему так отчаянно хотелось сжать…
Тео вновь упёрся мрачным взглядом в потолок и мысленно пропустил последние двадцать четыре часа.
Требовалось представить что-то скучное и нудное, как сегодняшний день. Драко, пожар, долгое сидение с ней у дежурного аврора и бесконечный поток заявлений: на поиск поджигателя, на восстановление документов, на доступ к банковским счетам, запросы к страховой, на то, что, в конце концов, она — это она, а не единорог с радужным членом во лбу. Они сегодня отведали бюрократии во всей её красе. День был нудным, но при этом Тео и подумать не мог, что идея с поджогом окажется настолько удачной.
Оказалось — это так упоительно ощущать контроль над чужой жизнью.
Хотя Грейнджер даже не сопротивлялась. Просто послушно вернулась с ним в квартиру, переоделась в ту одежду, что Тео ей дал, апатично поела вместе с ним разогретые на ужин консервы из кролика… Девочка была сильно подавлена и выбита из колеи. Всё шло так, как он и хотел, но удовлетворения почему-то это не принесло.
Ему этого оказалось мало.
Разрушительно хотелось ещё и ещё. До зуда на кончиках пальцев. Держать её, направлять каждый шаг и заставить нуждаться в нём. Это было странное, тёмное желание. Просто так, потому что он хотел и мог. Нотт задумчиво очертил пальцем выступающую тонкую ключицу. Её близость сбивала, вновь и вновь возвращая его к мыслям о трусиках под рубашкой. Теодор взглянул в безмятежное, расслабленное лицо Гермионы и, не удержавшись, прижался к ней осторожным, коротким поцелуем. Легонько тронул языком…
И всё же он привык брать то, что хотел.
Нотт скользнул языком глубже, размыкая девичьи губы и прислушиваясь к её размеренному дыханию. Такая беспомощная, податливая. Ему бы даже хотелось, чтобы Грейнджер проснулась и оттолкнула, но та лишь крепче прижалась к нему, обвив рукой его талию. Будто плюшевого мишку. С таким мягким красным бантиком на шее и крепким стояком в штанах.
Захотелось не просто задрать эту рубашку, захотелось связать ею руки за спиной Грейнджер… Чтобы она не смогла ни вырваться, ни убежать. Чёрная ткань его пижамы на молочно-бледной коже, закатанная до самых ключиц. Теодор представил себе эту возбуждающую картину и в следующую секунду сжался от омерзения…