Мы же взрослые люди

Гурина Юлия

Оба продолжали смотреть вверх. Их уши соприкасались, соприкасались щеки.

– Там герой обращается к своей любимой. Она живет где-то далеко, на другом континенте. Он говорит очень много слов, среди которых и слова обиды, и слова любви. Он пробирается сквозь слова несколько страниц, слова мешают ему сказать главное. И он предлагает посмотреть своему адресату на небо – выбрать звезду – и это будет их общая звезда. Они вдвоем станут смотреть на одну звезду – хотя бы так будут вместе:

Ткни пальцем в темноту. Невесть

куда. Куда укажет ноготь.

Не в том суть жизни, что в ней есть,

но в вере в то, что в ней должно быть.

Пауза длилась и длилась. Все уже не имело никакого значения. Весь мир отвалился,

осталась только маленькая поляна в темноте невесть где с блестящей коркой голубого снега и шалашом на самой ее окраине.

– Бродский, – сказала она.

– Да.

Больше ничего сказать не получилось.

Сначала начали замерзать ноги. Потом руки, ладони. Мерз нос. Они вышли на снежную глазурь поляны и упали на спины, держась за руки. Полежали в снегу. Промокли. Зима кончалась, кончалась ночь. Утром бы стало видно, что снег уже не так бел, потрепан, нечист. Они ушли до рассвета, поэтому не увидели грязного снега.

Позже он будет вспоминать об этом дне как об одном из самых счастливых. Она расскажет о нем внукам непременно. Богдану тоже расскажет, когда тот подрастет. И больше никому. Будет хранить этот день в недрах своей памяти и убегать туда. 

РАЗГОВОРЫ

За неделю до письма 

Время текло дальше. Снег таял. В быту Нина и Ринат удивительным образом совпали. Жить в одной квартире не с каждым получится. Ведь бывает, что человек хороший, порядочный, опрятный, не зануда, а раздражает. И запах его раздражает и как он тапками шаркает. Нине же было уютно с Ринатом. А ему с ней. Они жили будто бы вторую сотню лет. Чудеса.

Иногда Ринат работал дома. Что-то читал, писал, рисовал графики. Выходил за продуктами. Любил рынок, для него живая продажа была несравнима с супермаркетом.

Нина выезжала на работу по необходимости, не каждый день. Виделась с Алиной после школы. С дочкой ходили в кино, на интерактивные выставки Артплея. Ездили на «Винзавод» и на дизайн-завод «Флакон». Бродили среди нелепых дизайнерских шмоток. Мерили безумные платья. Красили ногти в артхаусном маникюрном салоне. Говорили о планах. Алина каждый раз планы свои меняла: дизайнер интерьеров, создатель игр, реаниматолог, микробиолог, стартапер, парикмахер. Как терзающе и сладостно, когда вся жизнь впереди. И ты выбираешь из всего. Они говорили много и часто о всякой чепухе, Нина же, пользуясь случаем, что вдруг дочка слушает, пыталась донести до нее всю собранную мудрость за свои неуклюже прожитые годы. О важности образования и целеустремленности. О труде. О том, что мир на самом деле очень интересен. Алина быстро распознавала вкрапления родительской морали и сразу же отмахивалась, меняла тему. Несмотря на это, отношения мамы и дочери заметно потеплели. Алина крепко обнимала маму перед прощанием. Илью они не вспомнили ни разу, как будто не было ни Ильи, ни тех лет нового замужества. Каждая понимала, что этот островок их счастья скоро закончится. Скоро начнется другой пласт. Но пока же не начался.

Вечером Нина шла в ванную. В ванную с розовой плиткой. На бордюрчике распускались розовые цветочки. А по центру огромное панно из розовой сакуры с золотыми ветками. Нина набирала воду в ванну. (В порыве тревоги отмыла ее тремя разными средствами.) Наливала шампуня и садилась в пенистое облако. Старалась не накручивать, не думать ни о чем плохом. Вспоминала детей. Алину, которая была вся в своих делах: подруги, учеба, видеоуроки шаффла. И Богдана – ее нежного ангелочка. В своей квартире Нина набирала ванну для него и добавляла пушистую пену, из которой Богдан делал себе доспехи. И мантию короля. Мантия кусками спадала с щуплых плеч. Богдана увезли погостить к родителям Ильи в Питер. Что сказал Илья своим родителям? Нина звонила свекрови. Разговор вышел прохладным, «да все нормально, гуляем немного, сама знаешь, какой тут климат, внук кашляет, спрашивает, где мама, где папа. Надо быть ответственными

родителями, а не то что вы». С ответственными родителями в последнее время напряженка, так как встает выбор между тем, чтобы быть ответственным и жить для себя. Вот стремишься быть ответственным, чтобы все правильно, а для себя хочется совсем другого. Приключений, легкости, нового опыта. Бунта даже. И как быть? Ответственным без глупостей? Или с глупостями? Даже если Нина и хотела быть ответственной, получалось все равно с глупостями. И у отца с глупостями, и у мамы. Так что примера брать особо не с кого.

Нина выходила из ванны, заматываясь в махровый халат розового цвета. Наследие Дили уже перестало теребить нервы. На голове накручивала полотенце вавилоном. Ведь в нем она похожа на Нефертити. Оставалось еще несколько дней до часа икс.

Ринат готовил чай на специальном подносике.

– В юности, когда я только приехал в Москву, мне одна девушка показала чайную в саду «Эрмитаж». Там было все так странно. Никакой еды, никаких стульев и столов. Церемония знакомства с чаем. Маленькие комнаты. Она мне там еще сделала минет, я вообще потерял голову от этих москвичек. Потом я в чайную водил уже всех подряд. Денег это стоило меньше, чем ресторан. С друзьями мы там обсуждали квантовую физику и как она применима в нефтеразведке. С девушками сама понимаешь что делали, обстановка располагала. Чуть позже я купил там набор для чайной церемонии и чашки из камня. Вот этот самый набор. – Ринат показал на поднос, чашу справедливости, чайничек и маленькие чашечки. – И знаешь, сколько раз я из него пил чай? Кажется, всего два раза. Все остальное время он где-то валялся. А теперь вот заварил, угощайся.

– На минет даже не рассчитывай, – смеясь ответила Нина.

– Нет, что ты, это я так, былое вспомнил, – Ринат вдохнул воздух медленно, смакуя. Как будто с воздухом вдыхал те свои воспоминания и ощущения. – Да и не сильна ты в минете, если честно.

– Что? Вот это уже хамство!

– Не обижайся, слово спеца. Есть что дорабатывать. Бывает, знаешь как делают, что аж ммм.

– Никто не жаловался, кроме тебя, – Нина чувствовала себя задетой.

– Ты не обижайся, садись за чай. Я же теперь не практикую секс, только самообслуживание, так что хотя бы поговорить про это. Но все остальное у тебя хорошо получается.

– Ах ты скотина похотливая. Скажи, а церемония чайная предусматривает поливание головы кипятком? Мне очень хочется вылить одному типу на голову. И что же я не так делаю в минете?

– Я уже не помню точно что. Прости, сыдиотничал.

И они пили чай. Жгли благовония. И тогда уже можно было задать те вопросы, которые произносятся тоном «как про неважное», «про между прочим», но которые на самом деле «вопросы жизни и смерти».

– Как твое здоровье, Ринат? Как показатели, выравниваются?

– Еще буду жить. Все это как рулетка. Можно с хорошими показателями быстро скатиться или с херовыми скакать как новенький. Прогнозов нет.

– Скажи, а какие у тебя планы на будущее? Вот что ты собираешься делать?

– Деньги еще остаются, есть подработки по мелочи, аналитика. На жизнь мне хватает. Но я хоть и с дефектом теперь, но все равно мужчина. Хочу нормальным делом заняться. Вот зовут вахтами на буровую платформу – в Арктику, месторождение «Победа», разведочное бурение. Там бабки хорошие. Может быть, поеду. Буду суровым парнем с холода. Минус 60, северное сияние. Замерзающие на ветру олени, соболя, белые мишки. И нефть.

– Та еще Австралия.

– Круче Австралии. Огромная территория, нет людей, зато кругом, куда ни ткни, девственные недра.

– А личная жизнь? Как у тебя с этими недрами?

– Эх, Нина. Тут как раз не очень…

– Не стоит?

– Если бы. Этому товарищу лишь бы стоять. Тут как раз главная засада.

– В чем? Может быть, тебе найти тоже ВИЧ-инфицированную и вперед. – В этот момент Нина даже на секунду захотела, чтобы у нее оказался положительный результат анализа.