Мы живые
Шрифт:
— Да неужели? Рад, что ты посвятил меня в эту маленькую тайну. А то ведь я чуть было не решил, что это не входит в мои планы. И куда же я должен идти, товарищ Муссолини-Таганов?
— Освобождать Аьва Коваленского!
Павел Серов тяжело грохнулся на диван и, зацепив ногой газету, разбросал по полу шелуху семечек.
— Что ты надумал, Таганов? С ума ты сошел, что ли?
— Молчи и слушай. Я объясню, что тебе нужно делать.
— Ты объяснишь, что мне нужно
— Об этом поговорим позже. Сейчас ты соберешься и пойдешь к своему другу гэпэушнику.
— В такой поздний час?
— При необходимости ты вытащишь его из постели. Что и как ты ему будешь говорить, меня не касается. Я хочу быть уверенным только в том, что Лев Коваленский будет освобожден в течение сорока восьми часов.
— И какая же, по-твоему, волшебная палочка может заставить меня сделать это?
— Есть такая волшебная бумажка, Серов. А точнее говоря, их две.
— Кем же они написаны?
— Тобой.
— Мной? Чепуха!
— Это фотокопия записки, написанной твоей рукой.
Серов медленно поднялся и оперся двумя руками о стол.
— Таганов, ты чертова крыса, — прошипел Павел Серов. — Сейчас не подходящее время для шуток.
— А я и не шучу.
— Хорошо, я пойду к своему другу. Ты встретишься со Львом Коваленским — на это уйдет менее сорока восьми часов. Я позабочусь о том, чтобы тебя определили в соседнюю с ним камеру. И тогда мы выясним, какие документы…
— Как я уже сказал, существует две фотокопии. Только лично у меня нет ни одной.
— Что… что ты сделал…
— Они находятся в руках двух моих друзей, которым я могу доверять. Всякая попытка вычислить их имена будет бесполезной. Мы с тобой не первый день знакомы, и ты знаешь, что меня не запугать камерой пыток ГПУ. Условия таковы: если что-нибудь случается со мной до освобождения Льва Коваленского — фотокопии пересылаются в Москву. То же самое будет сделано в случае, если что-нибудь случится с самим Львом Коваленским после его освобождения.
— Ты чертов…
— Ты не заинтересован в том, чтобы фотокопии попали в Москву. Твой друг будет не в состоянии снасти ни твою, ни свою шкуру. Не беспокойся… я не буду очень докучать тебе. Тебе только нужно освободить Льва Коваленского и замять это дело. Ты никогда больше не услышишь об этих фотокопиях и никогда больше не увидишь их.
Серов достал платок и вытер пот со лба.
— Ты лжешь, — прохрипел он. — Ты не делал никаких фотокопий.
— Возможно, — заметил Андрей. — Хочешь рискнуть?
— Садись, — приказал Серов, опускаясь на диван.
Андрей примостился на краю стола и скрестил ноги.
— Послушай, Андрей, —
— Тебе это под силу.
— Господи, Андрей! Ведь дело такое серьезное, и мы развернули широкую пропагандистскую кампанию, газетчики набирают статьи…
— Остановите их…
— Но каким образом? Как я смогу обратиться к моему другу? Что я ему скажу?
— Меня это не касается.
— Но после того, что он сделал для моего спасения…
— Не забывай, что это также и в его интересах. Может быть, у него в Москве и есть друзья. Но также у него, возможно, есть и враги.
— Послушай…
— А когда членов партии уже не выгородить, с ними поступают гораздо круче, чем с любыми спекулянтами. Тоже неплохой предмет для очередной кампании.
— Андрей, кто-то из нас двоих сошел с ума. Я не могу понять, почему ты хочешь, чтобы Коваленского выпустили?
— Это не твое дело.
— Но если ты записался в его ангелы-хранители, тогда какого черта ты начинал все это дело?
— Ты же сам сказал, что я извлек из этого урок.
— Андрей, неужели в тебе не осталось никакого уважения к партии? Нам нужно нанести сокрушительный удар по спекулянтам именно сейчас, когда дела с продовольствием плохи и…
— Меня это больше не касается.
— Ты подлый предатель. Предоставляя материалы своего следствия, ты же сказал, что письмо существует в единственном экземпляре.
— Вероятно, я тогда солгал.
— Послушай, давай поговорим как разумные люди. Папироску?
— Спасибо, не хочу.
— Давай поговорим как друзья. Я приношу свои извинения и беру назад все, что я здесь наговорил. Не обижайся на меня, но ты же понимаешь, что от всего этого можно немного свихнуться. Ты ведешь свою игру, я — свою. Я допустил оплошность, но мы с тобой оба не ангелы. Мне кажется, мы поймем друг друга. Мы были хорошими друзьями, с самого детства, помнишь? Мы можем договориться.
— О чем?
— У меня есть к тебе, Андрей, неплохое предложение. Этот мой друг сможет сделать очень многое, шепни я ему на ухо пару слов. Я полагаю, ты догадываешься, о чем я говорю. У меня достаточно компромата, чтобы его поставили лицом к стенке. Должен тебе сказать, ты успешно осваиваешь правила этой игры. Надеюсь, мы понимаем друг друга. Сейчас я тебе все объясню. Твое положение в партии завидным не назовешь. Думаю, ты осознаешь это. Тем более после твоего вчерашнего выступления. Тебе нелегко придется во время следующей чистки.