Мясной Бор
Шрифт:
— Немцы уже впереди нас, — сказал он. — Обстановка осложнилась, штаб сместился на выход из мешка. Велено передать, чтоб ты, Никонов, собрал весь народ и догонял остальных.
Народ Никонов собрал, объяснил положение, а Голынского с Григорьевым послал за Самариным. Они пришли и доложили, что отмучился Самарин, мертв бедолага.
Опять двигались обходными путями, памятуя, что впереди немцы. Страдали от жажды и голода. Когда вышли на гриву, увидел Никонов на дне снарядной воронки кашеобразную красную кровяную землю. Он зачерпнул жуткую смесь ладонью и увидел три больших кирпичного цвета червя.
«Счастье-то какое!» — подумал Иван и проглотил найденную пищу, и не жевал, само прокатилось по горлу. Сразу полегчало.
Встретили еще своих, оставленных дожидаться Никонова и дать ему с его арьергардом направление отхода.
Соединился Иван с родным полком в районе Радофинникова. Тут их впервые за четверо суток покормили и дали три часа поспать.
Теперь Никонов полностью превратился в командира группы прикрытия, так ему приказали Красуляк с комиссаром. Днем и ночью отбивался Иван от наседавших немцев, давая полку и 382-й дивизии отходить. Бывало, что справа и слева Никонова обойдут, а упрямый сибиряк сидит и ни с места, пока не явится связной, не передаст приказ сниматься и догонять полк.
Когда Финев Луг проходили, увидели огромные запасы валенок, зимовать здесь собирались, что ли, прямо скирды сложили из валенок, и все это добро оставляли гансам.
Наконец добрались до узкоколейки, там полку выделили участок левее от полотна, на краю мохового болота, ближе к проходу, который немцы уже закрыли. Человек восемь бойцов, включая Ивана, сели в кружок, нош под себя. А тут снаряд грохнул рядом, воронку взрыл, мхом всех засыпал, у четверых даже ноги свисли в возникшую вдруг яму.
— Все целы? — спросил Иван.
— Меня в спину вроде, — неуверенно отозвался Петряков.
Заголили гимнастерку, а там опухоль — шишка с кулак. Осколок ударил, но кожу не пробил. Стал Петряков подниматься, а не может. Опять его осмотрели, увидели, что ниже колен на обеих ногах по осколку врезалось в кость, а крови нет.
Отправили Петрякова в санчасть, сами дивились, что легко отделались, ведь прямое попадание снаряда было.
Пришел приказ: больше не отступать, бить немцев. Только вот чем? Из оружия одни винтовки да ручной пулемет, а патронов мало. С гранатами совсем худо, их и под Спасской Полистью не хватало, а теперь-то и подавно.
Снова приказ — отойти на новый рубеж. Послали Никонова с новым помощником начальника штаба старшим лейтенантом Диконовым на рекогносцировку. Тут Ивана и согнула дикая боль в желудке.
— Это у тебя сжатие образовалось от голода, — объяснил ПНШ. — Глотни что-нибудь…
Стал Никонов есть болотный багульник, горстями срывал и запихивал в рот, тогда и отпустило.
Разведали они место, и боевые позиции майор Красуляк перенес еще правее, к узкоколейке. Затем решил оборону немцев прощупать, послал туда Ивана с бойцом, фамилия которого была Сафонов.
— Может быть, и кабель связи где найдете, — напутствовал их майор. — Совсем без связи худо. Вечером Никонов обнаружил стык между вражеской пехотой и минометной батареей и, обойдя огневые точки, оказался с Сафоновым у противника в тылу. Подивились, как немцы позиции оборудуют для минометов. Неглубокую яму выроют, пока вода не выступает, потом над ней сооружение из бревен с крышей изладят и с боков землею засыплют. Отверстие для стрельбы есть и вход для расчета. Ничем их, кроме как авиабомбами, артиллерией или теми же минометами, не возьмешь.
Нащупали они с Сафоновым телефонный провод — здесь проходила линия связи от минометных расчетов в тыл, дошли до землянки, а там гансы разговаривают. Отошли в кусты метров на двадцать, залегли. «Как же кабель у них добыть?» — подумал Никонов. Потом говорит Сафонову:
— Бери ихний провод и отнеси в сторону как можно дальше. Я здесь конец отрежу и начну мотать, отходя в лес, а ты по кабелю подтянешься ко мне.
Так и сделали. Никонов уже полкатушки чужого кабеля отмотал, когда заметил, что из землянки выскочил немец, пощупал там, где линия проходила, а телефонного провода тю-тю. Побежал ганс с криком в землянку. Но Никонов с Сафоновым, взяв круто вправо, стали убираться восвояси.
Никонов шел впереди. Он и увидел первым круглый предмет. Решил, что это диск от ручного пулемета, уже и руку протянул, чтобы поднять. А Сафонов сзади его схватил: «Мина это, командир!» Верно, плоская лепеха с четырьмя проводками, они шли в разные стороны.
Когда добрались, Красуляк новое поручение Ивану дал:
— Пополнение прибыло из тыловых частей. Человек сорок будет, из последних резервов. Принимай их и веди на передний край.
Подошел Никонов к группе усиления и ахнул. Там одни лейтенанты, есть и старшие, даже один капитан оказался.
Кинулся к Красуляку:
— Товарищ майор! Я ведь только лейтенант, а там одни командиры, есть и постарше меня.
— Зато, Никонов, ты академик по работе на переднем крае, — ответил и длинно матюкнулся Красуляк. — Бери этих тыловиков, у них мозоли на задницах от сидения в штабе, и веди на позиции. Только сначала перепиши их, Никонов, на бумажку. Социализм — это учет. Помнишь?
Иван про учет помнил и записал каждого — кто такой и откуда прибыл, немного удивляясь тому, что никто будто и не замечал двух скромных кубарей у него на петлицах, всерьез видели в нем законного своего командира.
Закончил перепись Иван, собрался вести народ на войну, а Красуляк ему:
— Погоди… Передают, что противник заактивничал на переднем крае. Сейчас огонька попрошу, пусть бог войны поможет. — И закричал в трубку: — Довбер! Немцы зашевелились, а я туда еще пополнение не отправил. Шарахни по переднему краю…
Довбер и шарахнул. Первый снаряд упал рядом с группой переписанных Иваном командиров, взорвался. Никонов крикнул:
— За мной! Все в воронку!
Прыгнуло с ним вместе трое, остальные кто куда, брызнули врассыпную. Второй снаряд разорвался, третий. Необстрелянные тыловики мечутся от разрыва к разрыву, осколки их косят почем зря. Крики, стоны…