Мясной Бор
Шрифт:
Так, с крещения огнем в Коридоре Зла, начался трагический выход армии. Это был день 22 июня 1942 года.
Олег Кружилин роту так и не собрал. Начальник Особого отдела разделил его людей на две группы и самого ротного отправил помочь комдиву Антюфееву. Вторую часть подчинил политруку, поручив ему обойти юго-восточную окружность кольца. Никто из кружилинцев оттуда не вернулся. Они могли погибнуть, столкнувшись с немецкими отрядами, которые проникли в стыки между начавшими отступление частями, примкнули, может быть, к случившимся рядом подразделениям, кто знает… Во всяком случае, Кружилин, оставшийся с тремя десятками бойцов, остальных никогда больше не видел.
Александр Георгиевич не держал роту Олега, уменьшившуюся до размера взвода, подле себя, что было бы оправдано, ибо числилась она по штатам как рота охраны Особого отдела. Он посылал Олега и его людей на самые сложные операции от охоты за немецкими кухнями до захвата «языков». Последнее считалось уделом армейских разведчиков, но Шашкову хотелось знать, какие каверзы готовит по его линии противник, и потому позволял себе активно действовать и в епархии соседей — так издавна называли друг друга сотрудники спецслужб, относящиеся к разным ведомствам.
В середине июня, когда бои за прорыв из окружения у входа в Долину Смерти достигли апогея, Олег Кружилин вернулся из рейда в район Финева Луга, доставив в штаб двух «языков». Он узнал, что штаб армии сместился восточнее и расположился неподалеку от 46-й стрелковой дивизии. Полковник Черный встал у входа в горловину и вел бой с занявшими ее фашистами. «Значит, где-то рядом должен быть и медсанбат Марьяны, — с надеждой подумал старший лейтенант. — Исхитриться бы повидать ее…»
Конечно, можно было попросить у Шашкова хотя бы половину суток для свидания с женой, теперь Олег только так и называл в мыслях Марьяну. И Александр Георгиевич понял бы его, отпустил. Но Кружилин не мог себе этого позволить. Он считал, что судьба и без того наградила его великим счастьем. Кому еще мечталось найти такое в кромешном аду неслыханной бойни, увидеть вдруг лучик из иного мира. Да и нечестно будет, считал Олег, по отношению к товарищам по оружию, которые терпят немыслимые лишения. Олегу было невдомек, что и Шашков, и Зуев знали от командира медсанбата о том, что их лучшая медсестра ждет ребенка. И прикидывали, как ее отправить в тыл под благовидным предлогом: приказать ей прямо никто не решался. Дело было куда как интимным, а начальники Олега людьми были по тактичности своей для того жестокого времени уникальными.
Только ни Шашков, ни Зуев, ни Ососков, которому раскрыла тайну Марьяны военврач Смолина, понятия не имели, что отцом ребенка является Олег Кружилин. А сам он был в неведении относительно положения Марьяны.
Когда начальник Особого отдела вызвал его к себе, старший лейтенант готов был ко всему.
— Неприятные новости, доложу я тебе, парень, — неслужебно, усталым и бесцветным голосом обратился к нему главный армейский чекист. — Давай присаживайся, непростой у нас разговор…
— Немцы снова прорвались? — в тон ему по-домашнему спросил Кружилин.
— Они везде прорываются, — махнул рукой Шашков. — На все дыры затычек не наберешься… Тут другое. Имеем сведения о случаях помешательства на почве голода. Сам-то ты как?
— Терплю, — улыбнулся старший лейтенант. — На травку больше нажимаю… Похудел, конечно, шатает порой, но держусь. И бойцы у меня в порядке. Главное, духом выстоять, не поддаться голоду, отгонять прочь мысли о еде.
— Вишь ты, — одобрительно усмехнулся Александр Георгиевич, — целую теорию подвел. Не зря в университете обучался… — Он помрачнел. Сказал: — Только не все терпят. Есть такие, кто… Как называется, когда человечье мясо потребляют? Слово забыл ученое… От голода ослабла память.
— Канибализм, — подсказал, встрепенувшись, Олег. — Неужели?..
— Вот именно. Представляешь, что будет, если слух подтвердится и об этом узнают в войсках? Да и противнику станет известно… И армии позор из-за двух-трех спятивших с ума, и нам с тобой секир-башка: недоглядели, допустили… Тебя-то, впрочем, не тронут: не велик чин, да и не оперативник…
— Что надо делать, товарищ комбриг? — порывисто поднялся Олег.
— Садись, чего вскочил? Дело тонкое. Когда установишь — пресечь. Любой ценой, Кружилин! Наделяю тебя чрезвычайными полномочиями. Понял? Главное — строжайшая секретность. Никто об этом не должен узнать. Потом мне сам лично доложишь…
Он развернул на столе карту.
— По имеющимся данным, вот в этом квадрате варят мясо… Вот ты и установи, какому зверю оно принадлежит.
…Вдвоем с сержантом Чекиньш они вошли в лесной островок, который оказался в стороне от тех дорог, по которым армия стягивала части к прорыву. Этот кусок пространства не бомбили «юнкерсы», не обстреливала артиллерия, ибо те и другие от воздушных разведчиков доподлинно знали: противника здесь нет.
Под огромной елью, прикрывшей их на высоте двух метров мохнатыми лапами, сидели у костра двое. Над пламенем висел котелок, приспособленный из немецкой каски. Ароматный запах вареного мяса ударил в ноздри, едва не повергнув Кружилина в обморок.
— Прикрывай, — сказал он, сглотнув слюну, Степану. — И гляди в оба, ежели что…
Чекин кивнул и поправил автомат на плече.
— Кто такие? — строго крикнул старший лейтенант, возникнув внезапно перед костром. — Встать!
Поднимались нехотя, с розвальцей.
— Фамилия? — спросил Кружилин.
— Сержант Белобородько, — ответил чернявый парень, невысокого роста, жилистый и, видимо, подвижный как ртуть. Он был худ, но истощенным не казался.
— Красноармеец Гусман, — ответил второй, рыжий верзила с огромными руками, они вылезали из рукавов шинели и казались неестественно, уродливо большими, несмотря на высокий его рост.
— Что делаете здесь?
Белобородько, если его только звали так на самом деле, пожал плечами.
— Мясо варим, — сказал он.
— Откуда взяли?
Сержант открыто усмехнулся, а Гусман вдруг подмигнул Олегу и неожиданно тонким голосом произнес:
— Оленя подобрали, командир… Их тут навалом, олешков. Ешь — не хочу!
— Как в заповеднике, — хмыкнул Белобородько. — Угощайтесь с нами!
— А где рога оленьи? — спросил Кружилин. Оба собеседника разом ухмыльнулись.
— Мы их в болото покидали, — ответил Гусман.
— Чтоб в атаку не спотыкаться, — с серьезной миной на лице сообщил сержант,
Он переступил с ноги на ногу и сдвинулся чуть влево, будто хотел что-то загородить.
Олег глянул ему за спину и увидел свежие человечьи берцовые кости, обструганные от мяса. А Степан, вдыхавший запах, поднимавшийся от кипящего в тевтонской каске варева, вдруг зашатался и произвел горлом икающий звук. «Его сейчас вырвет!» — решил Олег.
Ударом ноги он опрокинул котелок, зашипел на углях наваристый бульон, белое облако пара взвилось над костром.