Мятежная леди
Шрифт:
— Мне понятно это его желание, — сказал Керкхилл, кивнув.
— Уверена, он будет очень рад, что вы его так замечательно понимаете. Но возможно, прежде чем вы ему об этом сообщите, вам стоит узнать еще кое-что. — Помолчав, она добавила: — Вас он тоже подозревает, милорд.
Керкхилл видел, что Фиона ждет, что он будет изумлен. Старый Джардин подозревает и его! На деле, однако, он почти не удивился, когда услышал, что дядя подозревает в убийстве Уилла чуть ли не всех окружающих. Но самым отвратительным было то, как Джардин относился к своей невестке.
Керкхилл и сам видел, что леди Фиону едва ли можно назвать почтительной невесткой. Вспомнил он и яростный огонь в ее глазах, когда поинтересовался, сочеталась ли она с Уиллом законным браком, и ее негодование в спальне больного, когда речь зашла об опекуне для ее ребенка. По всей видимости, Фиона отличается вспыльчивым нравом.
— Вы так ошеломлены, сэр, что потеряли дар речи? — спросила она.
— Вовсе нет, — пожал плечами Керкхилл. — Просто припомнил последнюю встречу с вашим мужем. Как долго вы были с ним женаты?
Фиона собиралась было ответить. Открыла рот, но тут же сжала губы, бросив на него сердитый взгляд. Потом спросила:
— Вы задаете подобные вопросы каждой встречной леди?
Керкхилл почувствовал раздражение. Впрочем, она имела все основания возражать против его расспросов, тем более что вокруг сновали слуги.
— Не каждой, — ответил он. — Но я знаю кузена гораздо лучше, чем дядю.
— Ну да, разумеется, и Уилл, по-вашему, настоящий мужчина! Задира, всегда готов подраться, не важно, на чьей стороне. И сущий дьявол с женщинами, не так ли? Вы, несомненно, считаете его достойным восхищения.
— Не особенно, — признался Керкхилл. — Зато я думаю, он был сущим дьяволом в роли мужа. — Заметив направленные на них любопытные взгляды, он коснулся локтя Фионы: — Пожалуй, нам следует уйти отсюда.
Она послушно пошла за ним к лестнице.
— Думаю, мой муж был не лучше и не хуже всех прочих мужчин, — сказала Фиона.
— Вы любили его? — спросил Керкхилл, удивляясь собственной дерзости.
Она сделала большие глаза.
— Сэр, мой свекор мог назначить вас попечителем всех его поместий и опекуном моего ребенка, пусть! Не говоря уж о том, что считает вас возможным убийцей сына. Но все это никак не дает вам права столь бесцеремонно меня расспрашивать… ни сейчас, ни потом, как бы ни сложилось дело.
— Вероятно, вы правы, — согласился Керкхилл. — Просто я любознателен от природы, так что вы не первая, кто обвиняет меня в бесцеремонности. Умоляю, простите мне эту вольность.
Но ее глаза расширились еще больше, и он решил, что она вообще не станет отвечать. Однако она сказала:
— Сэр, я не привыкла к тому, что передо мной извиняются — если это было извинение. Но не привыкла я также и к подобным вопросам от не знакомых мне людей. Я принимаю извинения лишь затем, чтобы не задерживать вас дольше, потому что, полагаю, вы захотите уехать, как только отобедаете, при том, что я не составлю вам компанию за столом. Мой свекор не может встать с постели, других леди здесь нет, так что будет не очень прилично…
— Боюсь, вынужден снова вас огорчить, — перебил Керкхилл. — Старый Джардин предложил мне провести здесь ночь, и я согласился. Более того, — добавил он, наблюдая за ее реакцией, — мне хотелось бы, чтобы мы отобедали вместе за высоким столом. Мы родственники, в конце концов, и, если старик действительно умирает, очень скоро мне предстоит заботиться о вас и ребенке. Следовательно, нам предоставляется возможность узнать друг друга получше.
— Собираетесь пытать меня вопросами?
— Обещаю — больше никаких вопросов. Можете вообще ничего мне не рассказывать, если хотите, или подвергните расспросам меня — в наказание за излишнее любопытство. Я отвечу на любой вопрос, который вам будет угодно мне задать.
Глаза Фионы внезапно блеснули, и она сказала:
— Хорошо. Так это вы убили Уилла?
— Нет, конечно.
— Почему вас интересует, как долго мы с Уиллом были женаты? Не говоря уж о том, любила ли я его?
— Просто хотел знать. Разве есть другие причины задавать вопрос?
— Дело не в причине, сэр, а в мотивации. Отчего вам захотелось узнать?
— А вы никогда не задаете вопроса просто потому, что вам захотелось узнать ответ?
— Конечно, задаю. Но, как правило, я знаю, почему мне хочется услышать ответ, даже в том случае, если всего-навсего я хочу убедиться, что ответ будет таким, как я думаю. Более того, увиливать от ответа — как вы сейчас — означает, что человек просто желает скрыть причину. А я думаю — у вас есть причина. И еще вы обещали, что ответите на любой мой вопрос!
— Да, обещал, — с сожалением признался Уилл. — Не знаю, какой черт дернул меня дать такое глупое обещание.
— И теперь вы идете на попятный?
— Нет. Если вам так обязательно знать — в этом году я дважды видел Уилла при таких обстоятельствах, которые обычно исключают недавнюю женитьбу.
— То есть вы видели его с другими женщинами?
— Вы тоже говорите без обиняков. Да, так и было.
Как и раньше, Фиона пожала плечами, чтобы показать ему, как мало ее занимает услышанное. Но она опасалась, что ее жест не очень убедил Керкхилла.
— Не стоит торчать здесь, на галерее, как две колонны, — сказал он, касаясь ее плеча. — Кажется, когда мы уходили с кухни, приготовления к обеду шли полным ходом?
— Да, и мужчины скоро соберутся за столом, — сказала Фиона. — Вы, наверное, захотите привести себя в порядок? Я позову мальчика, и он проведет вас:
— Я сам о себе позабочусь, миледи. Но вам придется отобедать со мной.
— Для человека, который тут пока не хозяин, вы слишком легко раздаете указания, — возразила она. — С чего бы мне их исполнять?
— Надеюсь, вас заставит собственное любопытство, — ответил он. — Мне кажется, я составил свое мнение о вас, как и вы обо мне. Я не беру назад обещания ответить на любой ваш вопрос, не стану и вас понуждать говорить о том, о чем вы говорить не хотите.
Она внимательно посмотрела на Керкхилла, стараясь понять, насколько он искренен. Разумеется, ей этого было не понять. Но он спокойно выдержал ее испытующий взгляд.
Наконец, терзаясь сомнением — не совершает ли она серьезную ошибку, — Фиона уступила любопытству, которым, как надеялся Керкхилл, она наделена в избытке.