Мыс Доброй Надежды
Шрифт:
— Йес,— покачнулся Рыбаков, окунув в лужицу манжет рубашки.— И ты мне.
— Шалишь, брателло,— рассмеялся Уваров и погрозил Рыбакову пальцем.— Я первым спросил.
Рыбаков, потеряв на мгновение ритм беседы, тупо уставился на мокрый рукав.
— Вот черт!— ругнулся он, и словно в подтверждение его слов раздался звонок мобильника.— Что? Где? — Рыбаков вскочил на ноги и лихорадочно принялся искать телефон.
— Вот он, Андрюша,— подсказал Уваров, показывая на стол. — Прямо перед тобой.
— Ага.— Рыбаков схватил телефон, нажал кнопку ответа и заговорил по-английски: — Алло... Кто это? А, это ты... Кто не пускает? Хорошо, жди там.
— Подруга беспокоит? — поинтересовался Уваров, когда Андрей Борисович закончил разговор.
В ответ Рыбаков отрицательно мотнул головой.
— И правильно, Андрюша. Тебя жена дома ждет.
— Как она там? — тоскливо спросил Рыбаков.
— Скучает.— Уваров поднял рюмку и опять предложил тост: — Как говорится — за наши тылы!
Они чокнулись и выпили, как старые друзья. Уваров снова потянулся за льдом и снова вытер мокрую руку об обивку.
— Слушай,— удивленно сказал он.— Так ведь можно и не закусывать. Макаешь руку в холодную воду, и у тебя рецепторы сразу на нее переключаются. А она тем временем незаметно внутрь проскальзывает. Как по маслу.
— Кто «она»? — не понял Рыбаков.— Вода?
— Водочка, Андрюша, водочка.— Уваров широко улыбнулся.— Ну давай, рассказывай теперь...
— Что рассказывать?
— Все! — Уваров рубанул рукой воздух, но по столу бить не стал.
На Рыбакова вдруг навалилась непонятная тоска. Еще немного, и он бы завыл.
Рогов и Плахов, закутавшись в теплые шерстяные пледы, сидели в бунгало Нгубиева. Вождь баквена пытался расспросить их о впечатлениях от ритуала, но вновь посвященные отвечали тягуче и односложно, не проявляя никакого желания вступать в беседу.
Тогда Петруха заварил крепкого чаю и заставил белых воинов выпить по большой кружке. Терпкий душистый напиток постепенно возвращал их к жизни.
— Позвони Никите, вождь,— попросил Рогов Нгубиева.— Узнай, как он там?
— Уже звонил, минут пять назад. И до того. Не отвечает он. Мои парни из отеля сказали, что он к этому шпиону в номер с бутылкой пошел. Уже часа полтора прошло.
— Большая бутылка? — уточнил Плахов.
— Говорят, литр.
Игорь попытался подсчитать в уме, с какой скоростью действует алкоголь на восьмидесяти-килограммовое тело. Ум подчинялся команде с трудом, распадался, словно желе, из которого нерадивый скульптор пытается вылепить некую форму.
— Он еще должен быть на ногах. Как бы его этот Рыбаков в номере не того...
Все трое одновременно три раза постучали по деревянной столешнице. Правда, у Нгубиева это получилось гораздо быстрее. Конечности сыщиков подчинялись им с трудом.
— Чего мучиться? — предложил Петруха.— Сейчас звоню, и через час ваш шпион будет на костре висеть. С дырками в ушах. И Никиту Андреича привезут заодно. Ну что, звонить?
— Другого не остается. Только без помпы, вождь,— попросил Игорь, собираясь повернуться к напарнику, но без сил рухнул лицом вниз, успев выдать напутствие: — Готовься, воин. В комнате надсадно гудел заблудившийся комар, но воин племени баквена старший лейтенант милиции Василий Рогов не обращал на него никакого внимания.
Бутылки в номере Рыбакова уже были осушены до дна. Миска для льда валялась под столом. Периодически то Рыбаков, то Уваров задевали ее ногами, и она жалобно позвякивала о дубовый паркет.
— Я так и не въехал, Андрюха,— задвигал онемевшим языком Уваров,— ты что в Африке-то делаешь?
— А ты сам что делаешь? — В поддержку Фишера под столом лязгнула миска, подчеркнув философскую многозначность вопроса.
— Спину грею,— промычал Уваров и глубоко задумался над смыслом сказанного.
— И я спину грею,— повторил Рыбаков, похлопал себя по карманам, осмотрелся вокруг, со второй попытки поднялся и, держась за стену, направился к двери.
— Ты куда, брат? — Уваров выжал из пустой бутылки последние капли, причем все — точно в стакан. Профи, он и в Африке профи.
— Погоди... Мне надо. Сейчас вернусь... Попи... сать...
Рыбаков, оторвавшись от стены, вывалился в коридор.
Уваров опрокинул в себя последнюю порцию.
— Ух ты ж, херня какая,— поморщился он, поднялся из кресла, переполз к дивану и упал на него лицом вниз. Через пять секунд он уже спал.
В коридоре Рыбаков попытался взять себя в руки. Получалось неубедительно. Он огляделся вокруг и вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшую никелированную коробочку. Щелкнула крышка, на ладонь Андрея Борисовича скатилась небольшая синяя таблетка, которую он тут же проглотил, хищно двинув кадыком.
Через три минуты Рыбаков — практически трезвый и подтянутый — вышел из дверей лифта в холле отеля. Советская химическая промышленность до сих пор исправно служила интересам разведки...
Сэм с сиротливым видом сидел на диване возле стойки администратора.
— Это ко мне,— бросил портье Рыбаков и рукой поманил Сэма за собой.
В лифте Андрей Борисович внимательно посмотрел в глаза чернокожего помощника.
— Ты опять не в себе,— раздраженно накатил он.— Я же говорил, чтобы ты не курил.
— Я и не курил, мистер Эндрю.— Сэм сделал невинное лицо.— Это простуда.
— Лечись,— усмехнулся Рыбаков, после чего строгим голосом объяснил задачу:— В моем номере человек, он уже готов. Вывезешь его в Растенбург, в мастерскую, там его подрихтуют. Для вечности. Я еще ненадолго останусь здесь.