Мыс Доброй Надежды
Шрифт:
Уваров вновь потянулся к бутылке, как теленок к соску матери, и отпил еще несколько глотков. Глубоко вздохнув, он почесал небритый подбородок и, не глядя на товарищей, принялся вспоминать вчерашнюю эпопею:
— Пили... Мы допили, и он ушел. Я думал, за водкой... А я?.. Я остался. Прилег и... — Уваров поднял верх палец: — Все нормально, мужики, вспомнил!
— Что вспомнил?
Но Уваров, ничего не объясняя, засунул ноги в тапочки, стоящие у его кровати, одернул свой помятый BOSS и взял со стола бутылку сока.
— Я пойду,— объявил он.
— Куда еще?
— Он уже вернулся, надо партию доиграть!
— Хватит, гроссмейстер,— раздраженно бросил Вася.— Профессора прозевал, теперь и этого.
— Ты хоть что-то узнал? — мрачно спросил Плахов.
— Конечно. Не наш он,— уверенно заявил Уваров.— В смысле, не засланный.
— С чего ты взял?
Никита выдержал паузу.
— Водку совсем не пьет. Только виски.
Плахов удрученно вздохнул.
— Сейчас съезжу и все узнаю,— вступил в разговор Нгубиев.— Если он на месте, дам команду — его махом доставят.
— Я с тобой.— Уваров порывисто поднялся с кровати.
— Спать ложись лучше, Каспаров недоделанный...
— Сказал, поеду,— отрубил Никита, зажал под мышкой бутылку и шагнул к выходу из бунгало.
— Ты только из машины его не выпускай, Петя,— тихо попросил Плахов, когда Уваров исчез на улице.
Нгубиев пообещал, но без гарантии.
Яркое утреннее солнце пробивалось сквозь шторы, освещая поле вчерашнего бурного застолья.В номере уже всё было прибрано, и подтянутый загорелый Рыбаков разговаривал с Сэмом, который только что вернулся с поисков пропавшего Никиты. Рыбаков чувствовал себя собранно и уверенно.
— Он же не мог далеко уйти. Ты в ресторане спрашивал?
— Конечно, мистер Фишер.
— А в баре около бассейна? — продолжил Рыбаков.
Сэм отрицательно покачал головой:
— Там его тоже нет, мистер Эндрю...
— Неужели придуривался? — наморщил лысину Рыбаков. Затем хлопнул себя по коленкам и, переведя взгляд на Сэма, велел: — Иди к его номеру и жди.
В дверь сильно постучали. От резкого стука Сэм вздрогнул, а Рыбаков, заметив это, презрительно улыбнулся.
Он знаками велел негру задвинуть шторы и спрятаться за одной из них. Когда приказ был исполнен, Андрей Борисович подошел к двери и распахнул ее. Перед ним возникла улыбающаяся небритая физиономия Никиты.
Птичка вернулась в клетку. Рыбаков холодно улыбнулся.
От Никиты дохнуло ностальгическим запахом водочного перегара. Андрей Борисович заметил у него в руке большую бутыль со светло-зеленой жидкостью.
— Привет, братишка!— Собутыльник радостно раскинул объятия.— Как самочувствие?
— Ты куда вчера подевался? — спросил Рыбаков, пропуская гостя в комнату.
Никита по-хозяйски прошел к столу, поставил бутылку, выложил из кармана шоколадный батончик, взял из бара стаканы и, удовлетворенно вздохнув, развалился в кресле.
— Я тебя ждал, ждал, а потом искать пошел,— стал он объяснять причину своего таинственного исчезновения.— У фонтана присел и вырубился. Сам не заметил как...
— А говоришь, из Центра.— Тонкие губы Рыбакова растянулись в презрительной улыбке.— В центрах таких не держат.
— Обижаешь, Андрюша,— делано насупился Уваров.— С кем не бывает... Ты лучше посмотри, что я притаранил: мечта разведчика!
— Что это? — с легкой брезгливостью в голосе покосился на бутыль Рыбаков.— Самогон?
— Да откуда ему здесь взяться!— рассмеялся Никита.— Это настойка целебная. Африканское народное средство. Мертвого поднимает.
— Да мне и так хорошо.— Рыбаков сел во второе кресло и закинул ногу на ногу.
— Тогда давай за виски сгоняю,— с готовностью приподнялся со своего места Уваров.— Мигом, туда и обратно.
— Ладно, банкуй эту,— жестом остановил его Андрей Борисович.— Попробуем твою настоечку.
— Не пожалеешь, Эндрю,— хитро подмигнул Уваров и аккуратно разлил напиток по стаканам.
Уваров поднял свой стакан и приготовился сказать похмельный тост: «За то, чтоб хотелось и моглось». Но на этот раз выпить Никите не пришлось. Рыбаков резко кивнул, глядя куда-то за спину опера. Никита услышал легкий шорох и через мгновение почувствовал, что в его затылок уперлось что-то неприятно-холодное.
— Если дернется, стреляй,— по-английски приказал Рыбаков своему невидимому сообщнику. До Никиты сразу дошел смысл этой фразы. Уваров зябко поежился.
— Только без резких движений. Руки за голову, ноги врозь.
— Эндрюшенька, ты чего? — прошептал Никитушка.
— Я сказал, руки за голову! — угрожающе прошипел Рыбаков, и ствол револьвера болезненно ткнулся в шею опера.
Никита вздохнул, неудобно раскорячил ноги и осторожно положил ладони на затылок. При этом он стал похож на огромного рака с оборванными клешнями.
Рыбаков внимательно проследил за всеми действиями опера, отвернулся, достал из кармана маленькую никелированную фляжку, отвинтил крышку и намочил салфетку, которую взял со стола. Резко обернувшись, он прижал салфетку к мясистому уваровскому носу, так что бедняга не успел ничего сообразить. Тело капитана мгновенно обмякло, и он как куль свалился на пол. Послышалось бодрое посапывание. Никита снова заснул.
— Возьми его за ноги,— велел Рыбаков Сэму и наклонился над Никитой.
Они с трудом переложили грузное тело сотрудника полиции нравов на тот самый диван, откуда он вчера исчез волшебным образом.
— Что теперь, мистер Эндрю? — Сэм воткнул револьвер за пояс.
— Вывезем его, как стемнеет. Я поеду с тобой...
Сэм согласно кивнул кучерявой головой. Его бегающие глазки не останавливались ни на секунду.
«Послал Бог помощничка,— подумал Рыбаков.— Но выбирать сейчас не приходится».