Мыс Рытый
Шрифт:
— Та тропа идет к истоку, к, это самое… к часовне. Поэтому её и натоптали.
— Тропа была, когда часовни в помине не было. Давайте по тропе! — я обращался за помощью ко всем. — Мужики, я точно говорю, пошли по тропе.
— Всё! Готовность — три минуты. Идем в распадок. Валентин, ты готов? — Владимир Павлович когда от своих гениальных решений отказывался?
Я подчинился воле большинства и их авторитета. Правда, когда я поднимался, я смачно плюнул в траву, как умею! А уж после рюкзак напялил.
Валя усиленно крутил головой, прикидывая, как лучше нам идти.
— Веди, Сусанин! — сказал я, проходя мимо. — Чё потерял?
И Сусанин повел!
Мы долго петляли по тайге.
Тайга, конечно, в этих местах красивая, но когда по ней носишься в поисках какого-то распадка или ручья, и не находишь его — не до красоты! Вот, если бы остановились и бивак разбили, — тогда да! А так… Шли, вроде бы правильно, только то, что нарисовано на карте, никак не появлялось. Остановки стали чаще, чтобы свериться и зафиксировать, а после и вовсе каждые двести-триста метров мы начали «приваливаться». А как ещё? Деревья — стеной, ни одного ориентира, а GPS упорно показывает, что мы ходим «челноком».
На одном из таких привалов я не выдержал.
— Дозвольте слово молвить? — попросил я.
— Давайте, — Владимир Павлович оторвался от карты и посмотрел на меня.
— Я конечно парень колхозный, — из далека пришлось заворачивать. — В нашей деревне GPS никто никогда не видел, но, право-слово, по тайге мне доводилось хаживать. Я как думаю? Короткий путь — он не самый легкий и быстрый. Не будем мозги е… компостировать — пошли, вернемся, выйдем на тропу. Ну и что, что крюк? Зато надежная тропа. Чего мы выиграли, пока петляли?
— Мы не петляли.
— Ну, хорошо — не петляли. «Змейкой» ходили. Мы, в нашей деревне, по лесу так и ходим — знаем куда надо, и ищем тропу. А здесь тропы — все к Байкалу ведут. Или я не прав?
— Может, по Шартлаю спустимся? — кто-то предложил.
— Так, это самое, всё равно возвращаться надо. Я в воду больше не полезу! С моими ногами!.. И спина!.. Я в воду не полезу! Я возвращаться не буду! — Валя закурил вторую.
— Во, как?! — для меня это была новость. — То есть, Валя, если все решат, что возвращаемся — ты остаешься. У нас у всех так? То есть, если я решу, что эта тропа мне не подходит — могу не идти? Не понял? Мы вместе принимаем решения или каждый выбирается, как умеет?
— Не горячитесь, — Владимир Павлович посмотрел на часы. — На Шартлай мы не пойдем. Возвращаться — тоже нет смысла — мы уже далеко ушли. Будем искать здесь дорогу. Попробуем выйти вот сюда.
Он ещё раз ткнул в карту, и опять почти все в неё посмотрели.
— Ну, как знаете! — а что ещё оставалось говорить? — Лишь бы дождя не было.
Небо, то прояснялось, то затягивало. Теперь его — небо, похоже, надолго затянуло. Пахло травами — а это первый признак дождя.
— Давайте тогда хоть идти, а не падать на траву каждые сто метров, — всё что мог, я предложил.
— Да, это хорошее предложение.
— Ну, хоть что-то, — буркнул я и взвалил свой мешок на спину.
Мы пошли.
И дождь пошел! Хороший дождь!
И я иду, и рассуждаю, чтобы не злиться на Валю, который тянет нас непонятно куда по моим представлениям:
«Вот мне сорок с небольшим хвостиком лет. А вот мужики — каждому — под шестьдесят. Валюха только на пятерку меня старше… А остальные… Палычу, Ефимычу — скоро шестьдесят. Валентинычу и Алексеичу — уже. Они идут! Идут, не буксуют, идут, за Валюхой идут! Пусть, даже понимают, что что-то не совсем правильно, но идут. Нахера, спрашивается? У них — команда (не считая Алексеича). Они знают друг друга тысячу лет — поэтому идут. Был бы я с Вовунькой — тоже бы спокойно шел. Интересно, через пятнадцать лет, когда мне будет столько же, сколько им сейчас, буду я так ходить по тайге или нет? Я — младше их. Стало быть — моложе, сильнее. Люди — пенсионного возраста. Старики, грубо говоря. Но идут! Откуда здоровье? В башке! В башке здоровье! Прав Вова — сила в голове! Ну, попробуй, возьми шестидесятилетних с нашего Постышева, и отправь их в этот бурелом. Через час — трое сдохнут, двое обосрубятся от усталости и жалости к себе, остальные — не пойдут. А эти — прут, как танки! Палыч — здоровый, как скала! Идет, потеет, вытирает пот со лба и говорит: „Имеете право!“ А если опасность или преграда — так первый ныряет в поток! Андрей Валентинович — титановый наш — вот характер и стойкость! (Леща кидаю? Ничего подобного! После такой операции — я любого уважать буду и первым руку подам, если он хотя бы километр пройдет на своих двоих!) Евгений Ефимович — двадцатилетним не советую проверять его на прочность! И это у него ещё только тренировка — все отдыхают, отхаркиваются, а он любуется природой — „усталость“ — он даже такого слова не знает! Алексеич — тот вообще без стокилограммового рюкзака в тайгу не ходит — легенд я про него наслушался. Валя — сигарета в зубах, а он скачет по камням, как сайгак — здоровья — на семерых. (Сайгаки по камням не скачут, но в словосочетании „горные козлы“ есть нечто обидное, что к Валентину не относится!) И тут такой я — доходяга! Нет, конечно, если бы я был старшим группы, а вокруг все младше меня лет на пятнадцать, я бы, естественно, нашел что им сказать. „Готовность — пять минут!“, „Идем в распадок!“, „Имеете право!“… Но самый молодой сегодня — я. Вроде бы — обидно! Но с другой стороны — почему я здесь? Они же меня держат за самого известного проходца Байкала. Значит — надеются. Значит — верят! Если что — у меня пушка, и я не подвиду. Значит — я их безопасность, если не считать Алексеича. Так чего ты буксуешь? Иди, и будь горд, что с этими „парнями“ в одной „связке“. Придет тебе шестидесятник — вспомнишь, как с этими шел. Доживи ещё! Не спейся! И не ожирей! Выше голову, малыш! На тебя люди надеются! А Валя — чуток заблудился — бывает — он же, тоже, не волшебник, а только учится — смотри, какие травы впереди! Какие озера!»… Ё-маЁ!..
Вот только болота нам не хватало! Мы уткнулись в болото.
Спрятавшись от проливного ливня (который нас уже порядком «уделал») на пригорке под лапами ели, всё учащенно дышали.
Пока все дышали, неугомонный Алексеевич пробежался и… о счастье! — нашел тропу.
— Встаем?
— Встаем.
— Жрать охота!
— Выйдем куда-нибудь — там пожрем.
— Хорошо.
— Ну, раз хорошо, тогда — пошли!
Через час тропа, по мокрому и теперь же скользкому ягелю, по краю болотины, привела нас к старому разрушенному зимовью. Крыша зимовья провалилась и раздавила печурку, деревья проросли сквозь лаги, но запчасти капканов и груда пустых бутылок, как и положено, валялись везде. Когда-то оно грело путников, теперь оно только воняет плесенью и гнилью — рассадник комаров. Зато от него идет старая тропка. По ней, глядишь, и выползем из зарослей. Тоскливо! Но надежда есть!
Покормив кровососов, вспомнив и порассуждав о том, что здесь не всегда был заповедник, а потому и охотничье зимовьё, промокшие до нитки и голодные, мы двинулись дальше, надеясь выйти к туристской тропе, а уж там приготовить обед. По ней мы спокойно выйдем на Покойники. А покуда остались время и силы, нужно идти до неё — до этой туристской, будь она неладна, тропы. В крайнем случае — прямо на ней и заночуем! (Лучше, если она будет ладной — я погорячился!)
— Всё, вперед!
Неожиданно, обогнув бугорок, мы выходим к чудному озеру, на той стороне которого стоит крепкое зимовье с шиферной крышей.
— Опачки! Склад ВВ или жилой? — я присмотрелся к трубе. Дыма не было, но лес за трубой «извивался» — значит, печка топится. — Там люди…
Не успел я это произнести, из дверей дома вышла женщина в камуфляжной одежде. Посмотрела на нас…и снова зашла.
Я мигом скинул карабин и, замотав его в желтую противодождевую накидку рюкзака, приторочил сбоку своей ноши. Так он в глаза не бросается, и умный человек, даже если и поймет, что это оружие, вопросов не задаст. А вот если у тебя на плече пушка, а ты в заповеднике — грех не спросить, какого хера вы тут с оружием бродите? Так что из вежливости, по умолчанию, я убрал с глаз долой ствол, и теперь уже спокойно подходил к усадьбе.
Из дверей вышли двое: та же женщина и лысый бородатый мужик в свитере.
Мы поздоровались и попытались объясниться… Но первый вопрос был: «Ваше разрешение?»
— Мы его на корабле оставили.
— Не понял? — мужик поднял брови. — Вы ходите по заповеднику без разрешения?
— У нас есть разрешение, но оно на корабле.
— Оно должно быть у вас всегда с собой — это заповедник!
— Вы не Трапезников случайно? — спросил я, пытаясь сбить тон и показать, что мы кой-кого всё же знаем.