Мысли и афоризмы древних римлян
Шрифт:
У римлян есть одно, и притом давнее, основание для войн со всеми племенами, народами, царями – глубоко укоренившееся в них желание владычества и богатств.
Митридат Великий
Попроще надо шить хламиду и не возлагать непомерно горделивых украшений на свой венок, видя римский сапог над головой. Подражай лучше актерам, которые влагают в представление свою страсть, свой характер, свое достоинство, но не забывают прислушиваться к подсказчику, чтобы не выйти из меры и границ свободы, данной им руководителем игр. Если ты собьешься, тебя ждет не свист, не смех, не пощелкиванье языком; многих уже постиг «топор-головосек, судья безжалостный».
Плутарх
Продажный город, обреченный на скорую гибель, – если только найдет себе покупателя!
Нумидийский царь Югурта о Риме (по Саллюстию)
Точно рожденные и выросшие в оружии, они никогда не перестают упражняться им. Их упражнения можно по справедливости назвать бескровными сражениями, а их сражения кровавыми упражнениями.
Еврейский историк Иосиф Флафий о римлянах
Создав пустыню, они говорят, что принесли мир.
Британцы о римлянах (по Тациту)
Римский календарь был необычайно запутан. Римские полководцы всегда побеждали, но никогда не знали, в какой день это произошло.
Вольтер
Боги, которым поклонялись древние греки и римляне, честнейшие на земле люди, были самыми разнузданными канальями.
Дени Дидро
Все религиозные культы, существовавшие в Древнем Риме, народ считал одинаково истинными, философы – одинаково ложными, а правители – одинаково полезными.
Эдуард Гиббон
Бездушные римляне, суровый, трезвый, прозаический народ, помесь грубого хищничества и тонкого адвокатского ума, казуистическая солдатчина.
Генрих Гейне
Римский ум соблюдал меру в самой мудрости.
Василий Модестов, русский филолог
Тацит – самый жестокий мастер сатиры именно потому, что он глубже других чувствовал величие Рима и ничтожество людей.
Генрих Гейне
На мой взгляд, Цезарь был слишком стар для такой забавы, как завоевание мира. Она к лицу Августу или Александру: эти были молоды, а молодых людей трудно обуздать; но Цезарь, казалось бы, должен был проявить большую зрелость ума.
Блез Паскаль
Цезарей обычно убивают друзья. Потому что они враги.
Станислав Ежи Лец
Римский император был одновременно священником, атеистом и богом.
Эдуард Гиббон
У них, этих Неронов и Калигул, кружилась голова, когда они достигали вершины всемогущества; вообразив, что они выше всего человечества, они теряли человеческий облик; почитая себя за богов, они становились безбожниками.
Генрих Гейне
Римская литература не представляет ни одной хорошей трагедии; но зато римская история есть беспрерывная трагедия – зрелище, достойное народов и человечества.
Виссарион Белинский
Старик Гораций напоминает мне местами Гейне, который очень многому у него научился, а в политическом отношении был, по существу, таким же прохвостом.
Фридрих Энгельс в письме Карлу Марксу
Рассказываю ему: «Сцевола сунул руку в огонь...» – «Подумаешь, я мог бы сунуть в огонь всего Сцеволу».
Станислав Ежи Лец
Из гусей, которые спасли Рим, наверно, тоже получились отличные шкварки.
Станислав Ежи Лец
Помпея требовала разрушить Карфаген.
Аркадий Давидович
Если бы в римских тогах были карманы, античность обогатилась бы важным изобретением: изобретением солнечных карманных часов.
Витольд Зехентер
У римлян ни за что не хватило бы времени на завоевание мира, если бы им пришлось сперва изучать латынь.
Генрих Гейне
СЛУЧАИ ИЗ ИСТОРИИ РИМЛЯН
Царь Тарквиний Гордый, изгнанный из Рима, сказал, что он научился отличать истинных друзей от ложных только теперь, когда уже не в силах воздать по заслугам ни одним, ни другим.
По Цицерону
Полководец Маний Курий, когда варил на своем очаге репу, явившимся к нему с золотом самнитам ответил: «Я предпочитаю пользоваться глиняной посудой и властвовать над теми, кто имеет золотую».
По Луцию Ампелию
Сципион Старший, встретившись с Ганнибалом в Сирии после его изгнания из Карфагена, спросил, кого он считает лучшим вождем. Ганнибал ответил: «Александра Македонского». – «А вторым после Александра?» – «Пирра, царя Эпира». Сципион еще раз спросил его, кому же он отдает третье место? Ганнибал ответил: «Себе». Сципион, засмеявшись, сказал: «На какое же место ты бы, Ганнибал, поставил себя, если бы не был мною побежден?» – «Тогда я поставил бы себя выше Александра».
По Аппиану Александрийскому
Когда лузитане заявили Тиберию Гракху, что у них продовольствия на десять лет и потому они не боятся осады, Гракх сказал: «Значит, я вас покорю в одиннадцатом году». Устрашенные лузитане сдались.
По Юлию Фронтину
Когда Публий Корнелий, считавшийся человеком жадным и вороватым, однако же храбрецом и хорошим полководцем, благодарил Г. Фабриция за то, что тот, его враг, выдвинул его в консулы, да еще во время большой и тяжелой войны, Фабриций сказал: «Нечего тебе меня благодарить, просто я предпочел быть ограбленным, чем проданным в рабство».
По Цицерону
Один из молодых трибунов спросил полководца Цецилия Метелла, каковы его замыслы. Тот ответил: «Если бы их знала хотя бы моя рубаха, я бы тут же бросил ее в огонь».
По Плутарху
Однажды в сенате обсуждалось какое-то важное дело. Мать мальчика Папирия, который был со своим отцом на заседании сената, стала расспрашивать сына, чем занимались сенаторы. Мальчик ответил, что дело держится в строгом секрете. Она стала приставать к нему все настойчивее. Тогда мальчик сказал: «В сенате обсуждалось, что больше пользы принесет государству: если один муж будет иметь двух жен или если одна женщина выйдет замуж за двоих мужей».
На другой день в сенат явилась толпа матерей семейств; плача и стеная, они молили, чтобы одна женщина выходила замуж за двух мужчин, а не один женился на двух. После этого случая сенаторы постановили, чтобы впредь сыновья не ходили с отцами в курию, кроме одного Папирия.
История, рассказанная в одной из речей Катона Старшего