Мюссера
Шрифт:
Если немка не понимает, или делает вид, что не понимает смысла её слов и красноречивых жестов, голос бабушки звучит громче, жесты начинают подозрительно напоминать размахивание руками и одновременно служат сигналом для остальных.
– Как не стыдно, – вступает в бой тяжёлая артиллерия в виде торгующих кумушек. – Такая красивая, такая молодая, а ноги голые. Иди, юбку надень, или иди отсюда и чтобы духу твоего здесь не было!
– Йа не понимайт, – лепечет в ответ подвергшаяся остракизму немка в попытках остановить самим фактом своего
– Иди, иди, – кричат проповедницы, подзадоривая друг друга единством коллективного порыва. – Она не понимайт. Вот и не надо здесь ходить!
*
В дни походов вставать приходится рано, ещё до восхода солнца. На светлеющем небе здоровается с постепенно восходящим солнцем утренняя звезда, неумолимо окрашиваются в нежнейшие оттенки розового золота верхушки гор, машет хвостом провожающий до ворот пёс. От обильно выпадающей к утру росы быстро влажнеет обувь.
Большая корзина с фруктами – в ней не меньше сорока килограммов – устанавливается бабушкой Тамарой на собственное плечо с четвёртой ступеньки ведущей в каштановый дом каменной лестницы. Ступенька примерно на уровне плеч, и с того момента, как корзина с товаром оказывается на спине, бабушка уже не разговаривает и не останавливается. Тяжесть ноши диктует свои правила поведения, ведь её предстоит нести к морю по каменистому и местами сыпучему грунту лесной дороги, примерно три километра.
По пути к бабушке присоединяются другие женщины – каждая со своей ношей. Обычно это уже взрослые, обременённые детьми, или внуками, как в случае с бабушкой Тамарой, кумушки. Но не только. Попадаются в утренних походах и женщины помоложе, из невесток, и девицы на выданье, или, как их именуют в селе, «незамужние».
«Незамужние» не надевают косынок и передников, и носят на продажу только небольшие корзинки или сумки. Их цель – быстро продать фрукты или овощи, затем пройтись по окрестностям, заглянуть к поселковым подругам и поболтать и пострелять глазами в сторону местных, или пришедших тем же путём, что и они, но отдельно от общей группы женщин, сельских молодцев.
Мужчины из окрестных сёл никогда не торгуют на рынках, если конечно это не Пицунда. Торговать в Амбаре и Гудауте считается у них «пхащьароуп».
Среди «незамужних» – Рита, одна из многочисленных ранних любовей падкой на красоту городской девочки. Рита очень хороша собой, она с красивым овалом лица и чётко очерченными припухлыми губами. Верхняя губа всегда немного приоткрыта и за нею виднеются крупные белые зубы. Когда Рита улыбается, на её щеках появляются ямочки. У Риты круглая голова, тёмно-русые, заплетённые в толстую косу волосы, длинная тонкая шея и высокий круглый лоб с ранней мимической морщиной. Морщина не заметна когда Рита молчит, но проявляется при разговоре. Городская девочка ловит себя на мысли, что в такие минуты Рита кажется ей постаревшей. Она худа, что не в чести у местных, у неё карие продолговатые глаза, густые коричневые брови вразлёт и мило вздёрнутый нос, делающий лицо похожим на русское.
Похожесть не случайная, мама у Риты русская, что в селе всё равно, что инопланетянка. Бабушка Тамара шёпотом рассказывает городской девочке, что отец Риты, которого зовут популярным в сельской Абхазии тех лет именем Родион, в армии женился на русской девушке, но семейная жизнь не сложилась, и он вернулся домой без жены, зато с ребёнком на руках. Как и почему русская мама отказалась от Риты, бабушка не знает, или не хочет говорить. Может быть, она даже умерла, как подозревает городская девочка, хотя судьба исчезнувшей матери в жизни Риты значения не имеет. Она с пелёнок считает себя чистокровной абхазкой.
– Бабуля, а правда Рита красивая? – пристаёт к бабушке городская девочка, ожидая услышать положительный ответ.
– Аурыс пшра лымоуп, (на русскую похожа), дыюздза (долговязая), – слышит она в ответ.
В качестве примера красоты бабушка Тамара тут же указывает городской девочке на сводную сестру Риты, которая младше неё на полтора года, поскольку по возвращении домой Родион по семейному решению сразу же женится на абхазке в целях исправления оплошности армейской юности. Да и за привезённым ребёнком некому смотреть, и очень скоро у Риты один за другим появляются сводные сестра и два брата.
Городская девочка остаётся в большом недоумении от выбора бабушки. Сводная сестра Риты маленькая и полная, у неё водянистые блекло-голубые глаза, нос картошкой, короткие и полные, в отличие от длинных и стройных ног Риты, ноги, и слишком, по мнению городской девочки, выпячивающаяся назад попа.
Даже блондинистые вьющиеся волосы, забранные во взрослящий их обладательницу пучок, и очень светлая, в отличие от более смуглой у Риты, кожа, не могут исправить впечатления.
– Бабуля, что ты такое говоришь? – возмущается выбором бабушки городская девочка. – Она же совсем некрасивая!
– Хе, – с выразительной гримасой выдыхает бабушка, вкладывая в короткий возглас всё своё отношение к странным критериям красоты у городской девочки. – Ничего ты понимаешь. Нос вверх торчит – что тут красивое?
– Это ты не понимаешь! – почти со слезами на глазах защищает свои идеалы городская девочка.
– Да-да, я не понимаю, а ты понимаешь, – философски замечает бабушка, оставляя городскую девочку в одиночестве переваривать отсутствие единства с ней в эстетических представлениях о прекрасном. К тому же, бабушка в принципе не любит праздных разговоров, если это не разговоры с Цацикуа, её давней подружкой с одного из соседних подворьев.
Разница вкусов проявляется не только в отношении Риты, но и при оценке невестки могучего сельчанина Мурада, поскольку сын Мурада, Ванта – идеал мужской красоты для городской девочки.
Стройный, с чёрными прямыми густыми волосами, белоснежной, выдающей нехарактерное для сельчанина редкое пребывание на солнце кожей, яркими бархатными глазами и точёным носом, Ванта красив, как бог, и городская девочка часто караулит по утрам подле верхней калитки в ожидании его появления. Если же она замечает, что Ванта идёт мимо, она срывается с любого уголка обширного двора-Ашта и бежит к живой изгороди, чтобы сполна насладиться мужской красотой.