Н 3
Шрифт:
— Эх вы, — проговорил Хасан, — видели, какого человека обокрали? Не стыдно?
Длинная Маша брякнулась на колени, подошла ко мне так и пробормотала:
— Виноваты. Признаем. Можешь душить, можешь ударить, но только не в лицо!
Она зажмурилась, а я испытал неловкость, нехорошо на душе стало. Не придушить их хотелось, а по-отечески отчитать.
— Где наши вещи? — спросил я.
Маша не шевелилась, все еще ожидая удар. Господи, что за правила у них здесь!
— Встань, что я тебе, барин, что ли? Не буду я тебя бить… если
Маша не поверила своим ушам, Поднялась, отступила к стене, где стояла Алие, покосилась на Хасана.
— Они забрали. Все у них.
Хасан направился к столу, походя отвесил подзатыльник Маше, открыл ящик и начал поочередно доставать наши телефоны. Я взял свой, проверил заначку — деньги были на месте. В самом деле, зачем потрошить тайник, когда все равно украденное придется возвращать?
— Пусть все побудет у меня — для сохранности, — сказал Хасан, отправляя вещи в ящик.
— Парням хоть телефоны раздайте, — предложил я.
— Раздадим в девять часов пятнадцать минут, — улыбнулся Хасан. — Когда закончится турнир.
— А он закончится? — хмыкнул я. — Без судей отдельные поединки могут и затянуться.
Я хотел было настоять, чтобы Хасан вернул вещи, но понял, что бесполезно — организатор беспредельных боев твердо решил оставить наши вещи в заложниках.
Девчонки, понурившись, все еще стояли у стенки. А я смотрел на них и гадал, что же заставило их ступить на скользкую тропу, когда сейчас тысячи путей, как себя обеспечить. В этом СССР любой работающий человек — по факту небедный. Жаль девчонок, но наставлять их на путь истинный — себе дороже. Они сознательно сделали свой выбор.
Итак, второе свое обещание Хасан выполнил. Хотелось в рожу его хитрую плюнуть и вернуть подзатыльник, который он отвесил Маше, но следовало его поблагодарить, ведь он типа старался, воровок ловил — таковы правила игры, которые я принял.
— Благодарю, Хасан Бектемирович! — с трудом выдавил из себя я. — Вы сделали невозможное.
Сука, ты нас развел, как лохов, а я тебя еще и благодарить должен. Ну ничего, я еще разворошу это осиное гнездо… Злость требовала выхода, а разум — успокоиться, а потому пришлось себе пообещать, что я этого так не оставлю, и Хасан ответит.
— Да не за что, — улыбнулся он и кивнул на дверь. — Тебе пора.
У самого выхода на мне повисла Маша и, обдав сигаретным дымом, шепнула на ухо:
— Спасибо!
— За что? — усмехнулся я и не удержался от шпильки: — Что бить не стал? Так только совсем конченый поднимает руку на женщин.
Хасан — конченый сутенер. Ссыкливый барыга. Чтоб твой притон менты накрыли! Чтоб тебя… Минуточку, а это идея! Улыбнувшись, я мысленно потер руки — я же не только бойцом или футболистом могу стать «лучшим в мире»!
Тем временем охранник отвел меня в раздевалку. Я очень надеялся, что Усик сошел с дистанции, а выиграл тот седой тренер, но нет. Размечтался. Вот он, Усик, цел и невредим.
Всего здесь было двенадцать
Только я уселся, как охранник забрал первую пару — номер два и номер шесть.
Бой продлился около пяти минут.
Потом дверь распахнулась, и командирский голос объявил:
— На выход — номер двадцать четыре и номер один!
Номер один — это Александр Усик, ну а двадцать четвертый — я.
Если бы здесь был Микроб, он бы, наверное, вспомнил: «Омега и альфа, конец и начало…»
Глава 14. Баста, карапузики, кончилися танцы!
Александр Усик меня удивил, не сказав ни слова и ничего не сделав. Желания у него были удивительными. Он хотел не драться, а чтобы наступило восемь тридцать вечера.
Шагая за ним и глядя на его широкую спину, я гадал, что это значит. У него время проплачено до восьми тридцати? То есть он биться будет до этого времени, а потом ляжет? Именно поэтому Хасан был так уверен, что мне не стоит его опасаться?
Сколько сейчас? Часов нет, телефона нет, узнать неоткуда.
Мы остановились в клетке напротив друг друга.
— Который час? — не утерпел, поинтересовался я.
Усик вскинул бровь, на его лице отразилась крайняя степень удивления. Желание считать не удалось. Единственное, что промелькнуло — ему хотелось, чтобы никто не узнал. Еще бы! Какой-то ничтожный Хасан проплатил поражение Усика! Позор да и только. Интересно, как это удалось Хасану? Шантажом? Гонораром? Не удивлюсь, если первое.
— Бой! — крикнул ведущий и вышел из клетки.
Мы с Александром уставились друг на друга. Ему хотелось, чтобы я оказался борцом, а не боксером. Так что, выходит, он всерьез драться не намерен? Даже как-то обидно стало, что победа будет нечестной. Ну а сразись мы по-честному, она вообще была бы — победа?
Мы двинулись друг к другу. Усик провел молниеносную атаку, прощупывая меня, — я еле успел увильнуть вбок, сделал подсечку — он отбил ее и контратаковал.
Не похоже, чтобы он собирался сдаваться. Тогда что значат его желания? Неважно. Важно — не пропустить удар, потому что этот боец пусть и не чемпион мира, но очень и очень неплох, а у меня удар не поставлен. Усик это уже заметил, осмелел и попер буром.
Зрители верещали, скандируя его имя.
Я только и успевал закрываться, а Усик расслабился. Уверился в победе. Это он зря, потому что я кинулся ему в ноги, повалил и попытался взять на болевой. Так мы провалялись некоторое время, в конце концов мне удалось закрыть треугольник (или он мне позволил это сделать?) — и Усик похлопал меня по спине.
Я отскочил, поднимая руки. Усик поднялся, отряхнулся. Я сумел прочесть его желание, и волосы на голове встали дыбом.
Он хотел, чтобы милиция поскорее приехала и накрыла долбанный притон!