На безымянной высоте

Черняков Юрий Веняаминович

— Рядовая Екатерина Соловьева... — вытянулась пе­ред начальством смущенная девушка, по-прежнему глядя в сторону. — Закончила ускоренные курсы, работаю в штабе на рации и телефонном коммутаторе.

— Как в песне: «Выходила на берег Катюша, на ши­рокий берег на крутой... — продолжал Иноземцев, и Самсонов почтительно хмыкнул. — Выходила, песню за­водила...» Ладно, потом познакомимся поближе, и все вместе споем... — утвердительно, будто приказал, закон­чил Иноземцев и быстро двинулся дальше, уже не огля­дываясь, так что Самсонов снова едва за ним успевал.

— Разве нам не хватает связисток? — отрывисто спро­сил Иноземцев.

— Есть потери... В смысле сержант Костромина в ин­тересном положении... — сказал Самсонов, как если бы чувствовал за собой вину. — На пятом месяце. Отправля­ем скоро домой.

— Черт... Но это наша самая опытная связистка... Ты-то куда смотрел?.. Ну нельзя оставить полк на неделю... Кста­ти, чья это работа? — строго спросил Иноземцев, снова ос­тановившись. — Слушай... Неужели, Кости Горелова?

— Так точно. Через несколько дней планируем сыг­рать им свадьбу по-фронтовому.

— Если только Гитлер не будет возражать... Кстати, в какую графу потерь ты запишешь Костромину? — снова на ходу спросил Иноземцев, козыряя всем встречным.

Тот не успел ответить, поскольку Иноземцев в этот момент заметил немецкого пленного, которого выводи­ли из кабинета, где шел очередной допрос.

— Резервист?

— Он самый. На гражданке был бухгалтером, — под­твердил Самсонов. — Недавно призвали, ничего, говорит, не знает. Похоже, не врет.

— Там посмотрим... Вы его хоть покормили?

— Нет еще.

— Накормите от пуза, ты понял? И сразу ко мне. Кто у тебя сейчас в разведке за старшего?

— Старший сержант Степан Каморин.

— Передай ему: мне нужен срочно, позарез кадровый офицер, а не бывший бухгалтер!

...Немца кормили во дворе штаба, и охрана, ездовые, шоферы — все, кто свободен, смотрели, как он приме­ривается к солдатской каше.

Поворочал ложкой, отодвинул миску, оглянулся на полевую кухню, откуда шел пар, и что-то недовольно ска­зал по-своему.

— Еще морду воротит... — ворчали ездовые.

— Может, добавки хочет? — предположил повар.

— Я б ему добавил. Черпаком промеж глаз... — вздох­нул сержант Степан Каморин. — Но нельзя. А хочется не знаю как... Целую ночь там пролежали. И кого, спраши­вается, дождались?

— Переводчик-то где? — спросил повар. — Костю-переводчика позовите. А то балаболит непонятно что...

И сразу, как из-за театральных кулис (явление сем­надцатое, те же и переводчик), появился Костя Горелов, он же жених, полгода назад нанесший непоправимый урон связи полка, а сейчас что-то жующий на ходу.

— Отведите его к Иноземцеву, — сказал Костя Каморину.

В это время к штабу полка подъехала знакомая полу­торка, и из кузова спустились старшина Безухов и та са­мая Оля, девушка в военной форме, объект внимания рядового Малахова, который, лихо спрыгнув, оказался на земле первым и подал ей руку. Увидев вновь приехавших, о немце сразу забыли.

Те, что помоложе, разглядывали девушку, а кто по­старше — были рады видеть Безухова. Его приветствова­ли, обнимали, хлопали по спине и плечам.

— Товарищ майор, разрешите обратиться! — звонко крикнула Оля, протягивая майору Иноземцеву документы.

Только сейчас все обратили внимание, что она по­волжски окает.

Майор листал, читал ее документы, потом с удивле­нием на нее смотрел...

— Ольга Позднеева... постойте. Так вы и есть тот са­мый снайпер, чемпион СССР по стрельбе? — недовер­чиво спросил он.

— Так точно, товарищ майор! — деловито ответила она. — Имею на своем счету шестьдесят убитых фашис­тов. Из них шесть снайперов, четыре пулеметчика.

— Значит, это вы сегодня сняли пулеметчика? — про­зрел майор. — Там, на колокольне?

— Это и есть четвертый, — кивнула она, глядя на май­ора исподлобья ясными голубыми глазами.

— Устраивайтесь... — только и сказал он. — Вам по­могут. Вы нам очень, очень кстати. Уберете этого фашис­та, зачтем вам его за десяток пулеметчиков.

* * *

В кабинете Иноземцева между тем пленный немец и Кос­тя Горелов — переводчик — сидели в ожидании хозяина.

Иноземцев стремительно вошел, не глядя на присут­ствующих, и стал молча просматривать документы плен­ного, а также протокол его допроса.

— Пусть для начала расскажет об их снайпере, что появился на нашем участке, — обратился он к Горелову. — Хотя бы о нем он что-то знает?

Немец, выслушав вопрос, неожиданно оживился и стал увлеченно говорить и жестикулировать. По-видимо­му, эта тема доставляла ему немалое удовольствие.

— Это капитан СС Рихард Кремер, награжденный Железным крестом с дубовыми листьями... — переводил Костя. — О нем все говорят: ему нет равных по меткости стрельбы. У него дальнобойная винтовка и специальные патроны с бездымным порохом, с прямым выстрелом на полтора километра. Оптический прицел для него изго­товили лучшие специалисты фирмы Карла Цейсса. Вое­вал у генерала Роммеля в Северной Африке. На его счету многие высшие офицеры противника. В том числе рус­ские генералы и полковники.

Пленный так явно гордился своим соотечественни­ком, что уже не казался запуганным. Даже положил ногу на ногу.

— Я бы этого твоего Рихарда, со всеми его дубовыми листьями... — потемнев и едва сдерживаясь, негромко сказал Иноземцев. — На дубе повесил! Причем за яйца. Ферштейн?.. Так и переведи, не отклоняясь от текста.

Но немец и без того смолк и посерел от страха, пуг­ливо оглядываясь на переводчика.

— Уведи его, пока не пришиб! — едва сдерживался Иноземцев. — И вернись, будет разговор.