На далеких рубежах
Шрифт:
– - У Шаляпина был бас, а у вас тенор.
– - Я ж и говорю -- Шаляпин номер два, у него, кажется, был баритональный бас...
– - "Эй, ухнем" не для вашего голоса. И не лирический и не драматический у вас тенор, как вы считаете, а самый обыкновенный...
– -Обыкновенного, Лилечка, не бывает. Либо лирический, либо драматический. Скорее драматический: по внутреннему содержанию. Моя покойная мамаша обожала семейные драмы. Как только, бывало, отец после получки вернется под мухой из закусочной -- так и драма. Как домашний драматург, она славилась на весь рабочий поселок.
– - Так вам, скорее, надо выступать в роли конферансье.
– - Могу и в этом жанре. Откровенно говоря, способности у меня разносторонние.
Как-то на концерте Телюков конферировал весь вечер и пользовался большим успехом.
Прошлым летом он застрелил дикобраза, вырвал у него колючки и принес из в подарок Лиле.
– - Вот уж никогда не думал, -- сказал он серьезно, -- что дикобраз -лютый агрессор.
– - А что?
Телюков рассказал, что в момент, когда целился из ружья в дикобраза, тот повернулся к нему задом и начал метать колючки.
– - Да это выдумки! Я уже от кого-то слыхала нечто подобное...
– - А я думал, не слыхали. Дай, думаю, напугаю Лилю, чтобы боялась без меня ходить за пределы городка.
Вначале девушка не подозревала, что летчик влюблен в нее. Он ей нравился как веселый товарищ, умеющий так хорошо развлекать ее и рассказывать всякие смешные истории. С ним всегда было легко и весело. Но вдруг оказалось, что за этими шутками и остротами кроется любовь, и вчера вечером он неожиданно признался ей в своем чувстве.
– - Я... люблю вас, Лиля!
– - сказал он и взял ее за руку.
Она не знала, что ответить. Почувствовала только, что с этого мгновения дружбе конец. Телюков выжидающе молчал.
– - Вы опоздаете. Вам ведь на аэродром...
– - сказала Лиля тихо.
– - Да, мне пора, -- промолвил он, словно очнувшись.
– - А может быть... вы подождете меня, Лиля? Я скоро вернусь.
– - Нет, нет. Я ведь послезавтра уезжаю! Надо отдыхать.
– - В таком случае я приду провожать. Разрешите?
– - Со мной будет мама...
Просигналил шофер, и Телюков выпустил ее руку. Лиля пожелала ему удачи, и он ушел. Она действительно легла рано, но долго не могла уснуть. "Я люблю вас, Лиля", -- слышался его голос, а сердце ее оставалось спокойным. Ничего плохого она не находила в Телюкове, но любви к нему не чувствовала. Ей даже стало жаль его как друга, как товарища.
Весь день Лиля никуда не выходила, а вечером, накануне отъезда, занялась с Назык. Увидев смутно белевший среди деревьев китель и услышав приглушенный разговор, она решила, что это Телюков. Подошла к окну, прислушалась. Нет, голос не его.
– - Тетя Лиля, правильно?
– - спросила Назык.
– - Правильно, но ты еще раз проиграй этот этюд.
– - Хорошо.
Напрасно старалась Назык. Лиля ничего не слышала. Она жадно ловила обрывки фраз. Штурман несколько раз упомянул фамилию майора.
– - Однако гонор у академика налицо, Семен Петрович!
– - донеслось отчетливо.
"Гонор?..
– - Лиля очень удивилась.
– - Неправда! Поддубный скромный, культурный человек".
Зазвонил телефон. Лиля прошла в кабинет, сняла трубку.
– - Слушаю. Да, я. Нет, нет. Сейчас Назык сдает зачеты. Не могу. Я же сказала: Назык сдает зачеты.
– - Она помолчала.
– - А завтра рано утром меня провожает мама. До свидания.
– - Кто это?
– - спросила Харитина Львовна, когда дочь положила трубку на рычажок.
– - Телюков. В клуб приглашает.
– - Но ведь тебе завтра в дорогу.
– - Я так и ответила.
Харитина Львовна пытливо посмотрела на Лилю. Не хотелось выдавать ее так рано, да еще за военного! Сама ведь испытала, что значит быть женой летчика! Нелегко ей пришлось! Исколесила она белый свет вдоль и поперек... Мужу что -- сядет в свой самолет и полетит. А Харитина Львовна трясется с детьми по незнакомым дорогам, кочуя с запада на восток, с юга на север. И так всю жизнь: дорога, дети, чемоданы...
Иные жены проводят мужей на службу и не беспокоятся, что там с ними. А жена летчика всегда озабочена, всегда в волнении. Тревога не покидает сердце: вернется с аэродрома или уже неживой?.. Приходит время возвращения мужа с аэродрома -- с замиранием сердца прислушивается к шагам... А если увидит, что все летчики уже прибыли, а ее мужа нет, то бегом к соседке: "А мой, где мой? Не слыхали?" Спрашивает, а дыхания нет, и только боль в груди. Да еще и не поверит соседке сразу, ибо не бывает так, чтобы прямо в глаза сказали: не жди. Что бы ни случилось, всегда стараются смягчить удар. Задержался, мол, в штабе или на соседнем аэродроме сел, прилетит! А потом ходят товарищи мужа и подготавливают вдову к страшной вести...
Ни мало ни много -- двадцать шесть лет прожила так Харитина Львовна. А сколько перестрадала за эти годы!.. И на Халхин-Голе воевал Семен Петрович, и на финской побывал, и на Отечественной войне четыре года сражался...
Немало горя хлебнула жена военного летчика. После Отечественной войны тешила себя мыслью, что хоть на склоне лет поживет спокойно, окруженная заботами сыновей и дочерей. Где там! Старший -- Григорий -- по стопам отца пошел -- учился в летной школе, а теперь водит транспортные самолеты по трассе Москва - Хабаровск. Младший -- Иван -- стал геологом и второй год странствует по Сибири, все ищет чего-то в горах... Старшая дочь -- Елена -вышла замуж за инженера и отправилась с мужем на Сахалин. С родителями осталась одна Лиля, младшая. Но ведь и ее мать не очень часто видит.
– - Осиротели мы с тобой, старик, -- часто говорила опечаленная Харитина Львовна.
– - Да и путешествия эти, сказать по правде, замучили. Просился бы в отставку, что ли... Поехали бы с тобой на родную Полтавщину, купили бы домишко, сад развели вишневый. Я бы огород посадила, а ты бы удил рыбу...
Семен Петрович на это неизменно отвечал одно и то же, сводя разговор к шутке:
– - Рано, старуха, хочешь видеть меня в роли деда Щукаря. Есть еще порох в пороховницах!
И правда, невзирая на свой возраст, он еще выполнял на реактивных самолетах фигуры высшего пилотажа без противоперегрузочного костюма. Ни один врач не мог придраться к его здоровью -- оно было безупречным, если не считать зрения, которое понемногу начинало сдавать.