На далеких рубежах
Шрифт:
Гришин безропотно встретил это решение командира и с тихой покорностью принялся за выполнение его указаний относительно предварительной подготовки.
— Пусть будет по-вашему, — сказал он Дроздову, прибыв к нему в эскадрилью. Здороваясь, он подал комэску руку в знак того, что, дескать, отнюдь не обижается на критику на собрании.
Да, собрание сильно подействовало на Гришина. Еще бы! Ведь никто из коммунистов не поддержал его, если не считать инженера Жбанова.
Накануне дня предварительной подготовки замполит Горбунов собрал членов партийного бюро полка и попросил вместе с ними к себе в кабинет майора Поддубного.
— Вот что, товарищи, — сказал замполит, обращаясь к присутствующим. — Мы сообща, всей партийной организацией, отвоевали полет за Каспий. Теперь мы должны позаботиться о том, чтобы он прошел, как говорится, без сучка, без задоринки. В случае какой-либо неудачи Гришин обязательно подумает, что он один был прав, а вся партийная организация ошиблась. Я веду это к тому, чтобы оказать нашу партийную помощь командиру эскадрильи майору Дроздову. Прошу по этому поводу высказаться.
— Разрешите мне, — поднялся Поддубный. — Неплохо было бы найти в полку летчика, знакомого с аэродромом, на котором предстоит совершить посадку.
— Есть такой летчик! — отозвался капитан Марков, который был членом партийного бюро и присутствовал здесь. — Я садился дважды на том аэродроме, один раз ночью.
— Вот и отлично! — обрадовался Поддубный. — Я хоть и не член бюро, но предлагаю, чтобы капитан Марков провел беседу с летчиками первой эскадрильи, рассказал им об особенностях аэродрома посадки, о подходах к нему, о прилегающей местности, ориентирах и тому подобном…
— Нет, нет, товарищи, — запротестовал Марков. — У меня ведь своя эскадрилья, свои летчики.
— Ну и что же?
— Да чего ради я пойду в чужую эскадрилью?
Замполит поднял руку, требуя прекратить шум.
— Вопрос ясен: я думаю, что не будет возражений против предложения коммуниста Поддубного, — сказал замполит, обводя взглядом членов бюро.
— Да нет же, товарищи, право, неудобно… — возражал Марков, вытирая мокрое лицо платком.
— А почему неудобно? — пожал плечами замполит. — Выступите с беседой как коммунист, выполняя партийное поручение.
— Правильно! — поддержали члены бюро.
— Ну, как хотите, — сдался наконец капитан Марков и повернулся к Поддубному: — Сам вызвался, выходит.
— Ничего, ничего. За дело надо браться сообща.
Члены бюро внесли еще ряд предложений по оказанию помощи командиру эскадрильи в подготовке людей и техники к столь ответственному полету и разошлись.
А на второй день замполит Горбунов и секретарь партбюро Донцов проверяли, как выполняются решения бюро. Донцов засучив рукава лазил по самолетам, заглядывая в открытые люки, помогая механикам осматривать и проверять спецоборудование.
Майор Гришин тоже находился в первой эскадрильи и тоже осуществлял контроль за ходом предварительной подготовки. Он, казалось, из противника превратился в ревностного сторонника проложенного маршрута. Но когда утром, уже в день вылета, поступила метеосводка, в которой сообщалось, что в районе Каспийского моря восьмибалльная облачность, верхний край которой достигает десяти тысяч метров, Гришин насторожился.
— Рискованно все же, — сказал он, когда полковник Слива поинтересовался его мнением. — Сейчас облачность достигает десяти тысяч, а через полчаса, возможно, поднимется еще выше. Пересекать море под облаками опасно, ведь по ту сторону — горы. Лететь над облаками, почти в стратосфере, — тоже весьма рискованно. Смотрите, Семен Петрович, чтобы не пришлось кому-нибудь из летчиков нырнуть в волны.
Полковник нервно задвигал усами.
— В нашем летном деле, Алексей Александрович, без риска не бывает. А разве не подвергал себя риску генерал Щукин, летая ночью над песками? Однако летал. Да и я вот уже четверть века летаю… Волков бояться — в лес не ходить…
— Если так, то почему же вас интересует мое мнение? — Гришин нахмурил брови.
— Вы ведь штурман! — вспылил полковник.
— Можете поставить вопрос, чтобы меня сняли с должности.
— Поставлю, когда найду нужным.
— Благодарю за откровенность. Но сейчас я официально докладываю вам, что снимаю с себя всякую ответственность за данный полет. Мое решение твердое и окончательное.
Столкнувшись с таким решительным заявлением своего заместителя, полковник еще раз лично проверил расчеты. Топлива хватало, но в обрез. Достаточно эскадрилье уклониться от маршрута — и летчики попадут в тяжелое положение. Об этом он предупредил Дроздова.
— Не уклонимся! — заверил тот.
— Я в этом тоже уверен! — поддержал Поддубный.
Вылет эскадрильи намечался на семь утра.
В половине седьмого, когда предполетная подготовка завершалась и летчики тренировались в кабинах самолетов, на СКП передали очередную метеосводку с борта самолета-бомбардировщика, который специально высылался на разведку погоды. Эта метеосводка подтверждала прежнюю.
— Все решено — вылетаем, — заключил полковник.
Дроздов и Поддубный направились к стоянке самолетов.
— А полковник малость колеблется…
— Что ты хочешь — дело ответственное…
— И Гришин нажимает.
— Недолго ему нажимать. Я его скоро окончательно сломаю. — Поддубный похлопал друга по упругой жилистой спине.
— Ломай, Иван Васильевич, ломай! А мы поможем.
Увидя двух майоров, направляющихся от СКП, летчики вылезли из кабин. В красных спасательных жилетах, в черных шлемофонах и перчатках, загорелые и обветренные, они выглядели фантастически.
— Вылет в семь, как и намечалось, — сообщил майор Дроздов. — В районе Каспийского моря почти сплошная облачность. Будем идти над облаками на высоте одиннадцать-двенадцать тысяч, а то и выше. На маршруте, как передают из штаба, нас будут атаковать истребители. В «бой» вступать запрещаю. Ясно?