На далеких рубежах
Шрифт:
Но каково же было разочарование летчика, когда, проснувшись, он понял, что это был лишь сладостный сон. Не было заиндевелого графина, как не было и студеного ручейка. Под локтями и коленями шуршал все тот же сухой, зыбучий песок.
Светящийся циферблат часов показывал три часа ночи. Скоро наступит утро, и с первыми лучами солнца он, Телюков, двинется в путь, ориентируясь по компасу. Больше оставаться тут нельзя, иначе неминуема гибель. А чтобы снова не задремать, он поднимался на ноги, прохаживался, ползал, срываясь с барханов. Как-то, провалившись в песчаный сугроб и карабкаясь обратно наверх, он нащупал под собой какой-то твердый продолговатый предмет — вроде куска отшлифованного камня. Включил карманный фонарь. Оказалось, что это лошадиный или верблюжий череп. Телюков невольно вздрогнул, когда вспомнил, что в костях умерших животных обитает еще более опасное, нежели скорпион и фаланга, насекомое пустыни — каракут. Достаточно одного укуса этого небольшого жука, чтобы замертво пал верблюд. Летчик поспешил уползти подальше от страшного черепа и, наткнувшись на колючий куст, устроился под ним. И здесь он снова неожиданно для себя задремал.
…Розоватая, с золотистой окаемкой туча распластала свои крылья на горизонте. Не дрогнет ветка саксаула. Спят барханы, окутанные застывшей волнистой рябью песка. Вдали скачет тушканчик, разметывая песок набалдашником хвостика.
Нет, это уже не сон… Это видит Телюков наяву. Ураган затих так же неожиданно, как и разбушевался.
Светало. По барханам скользнул первый солнечный луч. В небе раздался рокот вертолета. Телюков выстрелил из ракетницы. Красным лучом промелькнула ответная ракета.
— Сюда, сюда, летуны, рожденные ползать! — вне себя от охватившей его радости кричал Телюков, пуская вторую, а за ней и третью ракеты.
Через несколько минут вертолет висел над головой летчика, выпуская из своего пузатого чрева веревочную лестницу — трап. Телюков ловил ее онемевшими руками и никак не мог поймать. Какой-то офицер в фуражке с зеленым околышем спускался на землю, робко перебирая руками. Ба! Да это же врач, который решает проблемы авиационной медицины, пишет диссертацию! Молодец, ей-богу, молодец! Но где же он был раньше?
— Воды мне! — потребовал Телюков.
Врач, соскочив на землю, обхватил летчика руками, прижал к себе, поцеловал в спекшиеся губы.
— Живы?
— Кажется, да. Но вам, как врачу, виднее, — пошутил Телюков. — Я пить чертовски хочу.
— Сейчас, сейчас мы дадим вам воды, — засуетился врач. — Полезайте.
Когда Телюков поднялся по трапу, его подхватили под руки двое солдат. Один из них подал летчику термос с холодным чаем. И тщетно пытался врач отнять у измученного жаждой человека воду, доказывая, что много пить опасно. Телюков не выпускал из рук термоса, пока не выпил все до последней капли.
— Еще! — прокряхтел он задыхаясь.
— Довольно! — решительно запротестовал не на шутку обеспокоенный врач и второй термос с водой выбросил за борт. — Ведь это очень опасно!
Закрылись дверцы. Вертолет полез вверх, оставляя внизу сухие, колючие ветки саксаула. Телюков подключил шлемофон к сети переговорного устройства вертолета, обратился к летчикам, которые сидели впереди за остеклением кабины. Узнав о постигшей экипаж вертолета аварии, Телюков чертыхнулся и обратился к врачу:
— А диссертация, пожалуй, получится у вас неплохая. Только позовите меня, когда будете защищать. Я выступлю в роли оппонента.
— Позову, обязательно позову. Только вы уж, пожалуйста, не противьтесь обследованию. Это нужно для науки…
— Готов служить ей чем могу! — ответил Телюков.
Вернувшись на аэродром, он прежде попросил назвать ему того летчика, который летал над пустыней и пикировал в непроницаемую муть.
— Хочу поглядеть на этого подлинного героя, спасшего меня от верной гибели. Не прилети он, я, пожалуй, отправился бы пешком и, конечно, не дошел бы.
Телюкову сказали, что это Поддубный.
— Майор Поддубный?
А почему, собственно, это так удивляет тебя, товарищ старший лейтенант?
В это утро, прервав отпуск, покинув гостеприимную дачу старого приятеля и махнув рукой на рыбную ловлю, вернулся в Кизыл-Калу полковник Слива. Какой уж там отпуск, если в полку такие события!
— Не послушался меня! — распекал Семен Петрович Поддубного. — Бой с Удальцовым проиграл. Телюкова не подобрал своевременно. Сам летаешь да еще пикируешь во время урагана. Вот и поручай такому полк. Нет, занимайся-ка лучше своей огневой, а командовать полком буду я… Уж больно ты шибко действуешь, Иван Васильевич…
— Действовал, как долг подсказывал, — оправдывался Поддубный.
— Ну как же так, голубь, надо ведь меру знать!
Полеты на Ту-2 временно прекратили.
Глава двенадцатая
Произошло то, что неминуемо должно было произойти — к Бибиджан приехал ее жених Кара. Да не один, а с верным дружком Аманом. Подкатили парни на «Москвиче» прямо к поликлинике. Кара в новом, с иголочки, европейском костюме. Сразу видно — прибыл к невесте.
Помутилось в голове у девушки. Заметалась бедняжка, не зная, что предпринять, куда скрыться. Присела в страхе за шкафом с медикаментами и вся дрожала как в лихорадке. Пусть здесь, на этом самом месте убьет ее Кара — она не поедет с ним, не станет его женой. Она любит Григория. И какая же она глупая, что пряталась от него, не пошла с ним в загс, когда он предлагал.
Кара вошел в приемную поликлиники, и уже санитарка вызывает:
— Бибиджан!
Нет, не выйдет Бибиджан. Тут, за шкафом, и умрет, а за немилого не выйдет. Скорее яд выпьет… О, зачем понадобилось родителям засватать ее, маленькую, глупую девочку?
— Бибиджан! — звала санитарка.
«И чего она кричит на весь коридор? Услышит Абрам Львович — опять неприятность, — размышляла Бибиджан. — Хотя нет, пусть слышит. Ну, конечно, пусть слышит. Он заступится за нее, не позволит Кара схватить ее и насильно увезти в машине!»
Санитарка вошла в процедурную. Не заметив сестру, заглянула в физиотерапевтический кабинет, затем отворила дверь зубопротезного кабинета. Бибиджан услышала еще чьи-то шаги и увидела старшего лейтенанта Телюкова. Она сразу вышла из своей засады.