На далеких рубежах
Шрифт:
— Чтобы никто из начальства не придрался. А справку вам дадут. Глаза-то у вас еще совсем больные…
Справка Телюкову не нужна. Полеты на Ту-2 — дело добровольное. Хочешь — лети. Не хочешь — как знаешь. А для удальцовцев он не полетит. Спросят — скажет: «уничтоженные» не летают. Вот и все.
Конец дня Телюков провел в клубе, играл в бильярд. Вечером в столовой он встретился с Поддубным. Тот пригласил летчика к своему столу:
— Садитесь, Филипп Кондратьевич.
«Академик» назвал его по имени и отчеству! Что могло означать такое внимание?
— О ваших полетах, Филипп Кондратьевич, известно в Москве.
— Ах, вот оно что! Но мне теперь безразлично, — с напускным равнодушием ответил летчик. — Не нужна мне слава.
— Это почему же? — насторожился майор.
— Завтра я не полечу.
— Плохо себя чувствуете?
— Очень плохо.
— Коль так, то повременим денек-другой.
— Я, товарищ майор, вообще отказываюсь от Ту-2 и от прыжков с парашютом. Довольно!
— Вот тебе и раз! Значит, гайка ослабла?
— У меня, товарищ майор, гайка никогда не слабеет! — Телюков побагровел. — Но надевать лавровые венки кому-то на голову у меня нет ни малейшего желания.
— Какие венки? О чем вы?
— А вот о чем: мы здесь с вами саночки возим, а катаются удальцовцы.
— Я не совсем вас понимаю.
— Завтра стреляют по бомбардировщику исключительно летчики полка Удальцова. Кому-кому, а вам об этом известно.
Поддубный засмеялся.
— Похвально, Филипп Кондратьевич, что вы патриот своего полка. Но откуда у вас такая неприязнь к соседям? От поражения в воздушном «бою»? О. Да вы, оказывается, злопамятны. Интересно, кто вам сказал, что завтра полетят исключительно удальцовцы? — допытывался Поддубный.
— Майор Гришин телеграмму показывал. Я сам читал.
— Гришин? И вы серьезно решили прекратить свои полеты?
— «Уничтоженные» не летают.
Поддубный задумался.
— В таком случае я сообщу полковнику. Кстати, Удальцов сказал, что у него в полку есть много летчиков, которые изъявляют желание летать на Ту-2 и прыгать с парашютом. Я говорю вполне серьезно.
— Желают — пусть летят, — все так же резко отвечал Телюков.
— И то правда, — согласился Поддубный.
Поужинав, он пожелал летчику спокойного отдыха и пошел в штаб. Да не за тем пошел, чтобы объявить, что полетов не будет. Полеты состоятся. В этом он не сомневался. Чтобы Телюков да отказался от полетов! Сейчас же одумается и прибежит. И будет извиняться… А вот история с Гришиным еще раз доказывает, что ему не место в должности заместителя командира полка.
Поддубный занялся текущими делами. Минут пять спустя послышались шаги в коридоре. Не было никакого сомнения: за дверями Телюков. Ну пусть постоит, коли поддался агитации Гришина.
Телюков в третий раз постучал в дверь.
— Войдите. А-а, это вы, Филипп Кондратьевич? Полетите завтра, полетите! Не волнуйтесь. Идите отдыхайте. Вот что, одну минуточку. Прикройте, пожалуйста, плотнее дверь… — И Поддубный сказал почти шепотом: — Я должен сообщить вам под строжайшим секретом: завтра наши ученые и конструкторы будут на вашем Ту-2 испытывать новые образцы оружия. Теперь вы понимаете, какое почетное задание выпадает на вашу долю? Правительственное задание!
Телюков от волнения потерял способность говорить.
— Правительственное? — наконец пролепетал он. — А вы, товарищ майор, еще не докладывали полковнику? Не передавали, что я…
— И не думал, — успокоил его Поддубный. — Я ведь вас уже немного знаю, Филипп Кондратьевич!
— Погорячился, товарищ майор.
Телюков «выбросил» в воздух еще три Ту-2. Еще три раза пропел он в воздухе свою любимую песенку. Он в эти дни был в превосходном настроении, шутил с друзьями-товарищами.
— На такую, брат, высоту, — говорил он Байрачному, — ни Козловский, ни Лемешев — никто из наших знаменитостей не поднимался. А вот ты, как руководитель художественной самодеятельности, не замечаешь талантов. Между прочим, такой же точно близорукостью страдал и товарищ Бывалов из кинофильма «Волга-Волга».
— Что ж, с вашим голосом можем взять вас суфлером драмкружка, если сидячая работа не противопоказана. Мозоли небось уже набили катапультным сиденьем?
— Ну-ну, ты! — Телюков погрозил ему кулаком.
Он безгранично гордился тем, что выполняет правительственное задание. По Ту-2 и впрямь стреляли новыми снарядами. И теперь его уже не волновал вопрос, кто стреляет по Ту-2 — однополчане, соседи, здешние летчики или совсем неизвестные. Все равно главную скрипку в выполнении правительственного задания ведет он, Телюков! Его фамилия известна в Москве!
День, когда должны были «выбросить» последний, девятый бомбардировщик, выдался облачным, пасмурным. Уже и сюда, на край юга страны, донеслось дыхание осени. У подножия Копет-Дага седыми полосами стлался туман.
Ночью пустыню окропил дождь.
Нижний край облачности находился на высоте семьсот-восемьсот метров. Слишком низко. Ту-2 надо было вывести выше. Там, в заоблачных просторах, катапульта выбросит летчика, и он с парашютом устремится вниз сквозь облачность. Появится над землей как привидение. До чего жаль, что такие прекрасны полеты происходят над голой пустыней и никто этого не видит…
Заревели моторы. Последний Ту-2 взял старт. Через некоторое время он, подобно своим предшественникам, превратится в груду искореженного металла, а может быть, ветер развеет последние остатки его, ибо новое оружие истребителей обладает страшной разрушительной силой.
Все ближе и ближе барханы, видневшиеся на горизонте… Моторы были мощные, они легко тянули бомбардировщик и быстро оторвали его от бетонки. Летчик убрал шасси. Самолет, почуяв облегчение, энергичнее набирал высоту и за несколько минут приблизился к облакам.
— Я — Дракон. Авиагоризонт проверил. Разрешите пробивать облачность? — радировал Телюков на стартовый командный пункт.
— Я — Верба, пробивайте, — ответил полковник Слива.
Самолет нырнул в облака. В наушниках слышались позывные и кодовые сигналы, летевшие в эфир из командных пунктов и с бортов самолетов-истребителей. Штурман соседнего КП только что поднял пару истребителей с аэродрома полка Удальцова и вел их на рубеж встречи с Ту-2. Какой-то «Банан» требовал от летчика, перехватывавшего в стратосфере скоростную цель, сбросить подвесные баки с топливом, чтобы увеличить скорость.