На дальнем кордоне
Шрифт:
— Страшно баешь, Сергей. Страшно. Я-то думал, с тобой род поднимем, как с сынами торговать станем, а замятней пусть князья занимаются. Выходит, долго еще замятня будет, городков-то в наших краях много, князь почитай в каждом есть. Долго они главного искать будет. Теперь как быть, не знаю. Нам в Ладоге много всего надо, Кукше через пару лет невесту брать где-то надо, тут-то все родичи. А теперь страшно. А ну как похолопят, да к земле прикрепят, и его, и невесту. Да и других тоже… — дед расстроился еще больше.
— Ничего, Буревой, прорвемся. Я тебя на разговор за тем и позвал, определиться как дальше жить будем. Ты теперь знаешь, как дальше в миру будет. Какая от меня польза — тоже знаешь, станок видел. А у меня таких придумок полезных еще —
— Порядок? Порядок это хорошо… План, значит…, - дед задумался, — Сергей, мы издревле размеренно жили, с природой в согласии. Как тут порядок другой сделать, если у природы да у богов свои порядки? Сеять раньше не начнешь, из леса больше чем надо не возьмешь, а если и возьмешь — не сохранишь. Как ты этот порядок нарушишь, да свой насадишь?
— У нас говорили, не надо ждать милости от природы. Взять их у нее самим — наша задача. И мы взяли. Ты свой порядок знаешь, я знаю, как его в свою пользу обернуть. Но доверять мне в моих задумках, Буревой, тебе придется. И помогать, если надо, тоже. А почему, да какая польза с того будет, я тебе расскажу. Сам поймешь.
Дед задумался, долго думал. Непривычно было ему от своих порядков отступать. Размеренная, четко завязанная на природу жизнь имеет множество своих плюсов. Особенно в части принятия решения — позволяет всегда сослаться на традиции и внешние условия. Так испокон веков жили. Я ему предлагаю порушить привычный мир, до основанья. А затем… А что затем — дед не знает. Да и я не совсем в курсе. Вот и приходится думать деду, как поступить правильно. Дед наконец что-то надумал:
— Ты, Сергей, помог сильно, совсем я думал род свой сгублю. Но нет, не сгубил. Ты помог. Я ту первую встречу нашу хорошо помню. И потом, что было, тоже. Не стал ты на себя силу брать, под меня пошел. За это я тебя и уважаю, не захотел власть брать. Молодец, — дед растягивал свой монолог, тянул время, — но если правда то, о чем ты говоришь, что у мурманов, варягов да словенов делается, а я вижу, что правда, все так как ты сказал было, хоть и не был ты в словенских городках. Значит, и дальше по твоему будет. А это уже порядок привычный порушит, и новый поставит. И я на это повлиять не смогу, пристраиваться придется. Но в любой новый порядок лучше большим, сильным родом встречать. А ты в этом помочь можешь, успел я за тобой понаблюдать. Не знаю, какая сила тебя к нам забросила, но знаки были, когда мы братались, и знаки хорошие. А значит, сила та роду нашему на пользу сделала все…
Я прервал деда. Пора открыть карты. Когда он про меня все знать будет — доверять больше станет:
— Не сила, Буревой, не сила. Люди меня сюда забросили. Они в лаборатории…ну, большой кузнице сложной, эксперимент проводили, по типу того, как мы сегодня первый раз станок запускали. Тоже дело новое делали. Но ошиблись они, и меня случайно сюда забросили. Без умысла злого, а по ошибке. И забросили они меня к тебе в прошлое. От этого времени до моего рождения, считай, тысяча лет прошла, да еще сто, да еще немного. Потому я точно знаю, как у вас тут все происходить будет. Мы это по записям старым изучаем. Да только в замятнях ваших мало записей до времени нашего дошло. Даже письмо словенское никто не знает. Я про Рюрика в записях тех прочел, да в пересказе многократном. Поэтому тебя спрашивал про него. У меня в записях одно было, а ты совсем другое рассказал. Но дальше что будет — это точно. По всему свету так будет.
— Ишь, ты, — только и смог выдавить дед, ошеломленно смотря на меня расширившимися глазами, — люди? В прошлое!? На тысячу лет!!? А раньше чего не рассказывал?
— А раньше ты бы мне поверил? Я ж к тебе пришел, как незнакомец странный. Ничего
— Не-а, не поверил бы… Твоя правда, — дед почесал бороду, и выдал — а роды да племена наши, словенские, значит совсем в записях не сохранились?
— Нет, Буревой, не сохранились. Обидно, только название считай про вас и знают там, в будущем. Потомки ваши, очень далекие, по черепкам от горшков да по бревнам в земле лежащим узнают, как вы тут жили. Люди специальные те бревна копают — историки их зовут. Ты зарубку топором поставил — а они ее через тысячу лет нашли, гадают, зачем, к чему эта зарубка? Да много ли по ним узнаешь, — я вздохнул, — вот и гадают, что тут у вас, да как было.
— Значит, забыли потомки предков своих, забыли, требы не кладут… Но знать хотят, бревна старые из земли копают, ишь ты! И главное это! Вот что, Сергей, надо потомкам тоже записи оставить, но только наши, правдивые. Чтобы знали они, как предки их в поте лица своего хлеб добывали, да за добычу кровь проливали!
— Оставим, Буревой, оставим, — я даже обрадовался, не думал, что таким вот задену деда за живое, — и записи правильные, и черепки, получше тех, что они там раскапывают. Но для этого надо нам с тобой порядок этот наш новый, план то есть, составить, и продумать. Чтобы род наш своим потомкам записи оставил, да память о себе добрую в них, надо род с самого низа, почитай, поднять, да на высоту ныне не виданную! — я ткнул пальцем в крышу кузницы, — а в этом я тебе первый помощник.
Дед переварил с трудом мою пафосную речь, но вроде все понял:
— Ты про цели говорил, Сергей. Вот тебе и самая главная цель, потомкам о предках рассказать, мудрость свою передать. Да так, чтобы знали и через тысячу лет потомки наши нас, знали, да память о нас хранили, и своим потомкам передали. И нет главнее цели, ибо чем больше предков род свой знает и чтит, тем больше сила в роду том, — дед назидательно поднял палец, тоже в потолок.
— То правильно, Буревой, правильно. Памятью о предках род сильней становится, племя, что из тех родов состоит — тоже. Но это цель, так сказать, стратегическая, то есть далекая. А нам с тобой сейчас тактические, то бишь близкие к нам цели поставить, не забывая о стратегической. С голодным брюхом не до записей для потомков будет нам, а с копьем в животе — и того хуже. Не о ком рассказывать будет. Как считаешь?
— Хм, тоже верно. Давай про цели эти твои, близкие, «тахические», подумаем, да и о потомках не забудем. А в делах будет тебе моя поддержка, если будет это на пользу роду. Что ты там все рисуешь?
— Смотри, — я развернул записную книжку к деду, — это пирамида, был такой человек, или будет, не знаю как правильно сказать, Маслоу звали, так вот он сказал, если человеку жрать нечего, то не до песен ему…
И мы склонились над моими схемами…
12. Деревня на Ладожском озере. Расчетный время — апрель-май месяц 860 года (27.04–05.05)
Долго мы с Буревоем в тот день беседовали, далеко за полночь спать легли. Но договорились. И предварительный план накидали, даже со сроками. По моему календарю. Буревой выторговал себе одно условие — крупные изменения проводить будем только после того, как я ему силу Перунову приручу. Пока — только косметические. И на том спасибо, прогрессивный дед попался.
Утром Буревой собрал всех после завтрака, кратко описал международное положение, по типу «Советская Россия в огненном кольце врагов», постращал холопством да гражданской войной, типа, помещики придут да попы, царя поставят, а он на нашем горбу жировать станет. Ибо род у нас пока слабый. Но прогрессивный отряд пролетариата, в лице меня и деда, обрубит щупальца империалистической гадины, и ее передового отряда, гоповарваров, которые пытаются на нашем горбу в рай въехать, ну или попробует вместе со всеми от это гадины убежать и скрыться. Дед образно говорил, нараспев, тут такое любят.