На день погребения моего
Шрифт:
— А каких представителей великих Сил мы, возможно, встретим?
— Вы, вероятно, их уже встретили, — пожал плечами Паундсток. — Бон вояж, джентльмены.
И они снова тронулись в путь, сели на борт речного парохода по Ангаре, хотя, как выяснилось в этой связи, ее название дальше менялось на Верхнюю Тунгуску, проплыли город под огромным висячим мостом, их несло течение из озера Байкал, они плыли на север, в пульсирующее сердце шаманской Азии.
Среди пассажиров были сибиряки, старатели, картежники, казаки-предприниматели, беглецы с широких светлых улиц, что бы ни требовалось в качестве надлежащего поведения. Они плыли мимо ольховых болот, рощ бамбука и бледно-зеленого оленьего мха. Медведи, рыскавшие в поисках брусники, останавливались, чтобы посмотреть на них. Сибирские журавлята учились летать, на мгновение поднимаясь в небеса.
В Братске путь преградило глубокое ущелье с сосновыми борами и яростными стремнинами, всем пришлось сойти на берег и обойти их пешком по суше, дойти сквозь огромные тучи москитов, столь плотные, что закрывали солнце, туда, где их ждала лодка, на которой они смогли продолжить путешествие.
Спустя несколько дней они оказались в Енисейске, где нашли киргизских лошадей и запасы кистей, Кит с удивлением услышал, что Пренс тараторит какую-то тарабарщину:
— Тунгусский, бурятский, монгольский, вопрос акцента, действительно, определенное положение речевого аппарата, раструб, дыхание...
Они забрали свой багаж в доке, включая ящик, полный позолоченных соверенов Паундстока. Пренс получил инструкции, в соответствии с которыми их нужно было вручать всем туземцам, которые могут оказаться полезными, при возможности рассказывать им о Королеве, портрет которой изображен на аверсе.
— Я говорю им, что она жива, — признался он с некоторым смущением. — Что она — наш величайший шаман. Она победила время. Она никогда не стареет. И тому подобное.
— А как насчет всех этих немцев, которые приходят в эти леса и рассказывают им совсем другое? Они узнают, что королева мертва, Пренс.
— Я говорю им, что она — правительница Шамбалы.
— Они обязательно узнают, что и это — враки.
— Это сработало у Дорджиева в Тибете. Он сказал Далай-Ламе, что Царь — правитель Шамбалы, но здесь такое не прокатит, тунгусы ненавидят всех царей, неважно, кого, просто из принципа. Предполагается, что мы должны найти местного шамана и узнать, не может ли он замолвить за нас словечко, что-нибудь за старушку Антанту, понимаете?
— Значит, насколько я понял, Царь — правитель Шамбалы, Виктория — правительница Шамбалы, это альянс Шамбалы и Шамбалы — несколько, скажем так, квадратно, нет? И они связаны какими-то узами?
— Узами брака, — он бросил на Кита взгляд, к которому тот уже привык: смесь нетерпения, осуждения и страха, что он не понял какую-то шутку.
Держась в основном берега реки, они пробирались среди нелегальных разработок угольных месторождений, зарослей ивы и птичьей вишни, лугов, на которых росли полевые цветы, казавшиеся Киту огромными — фиалки размером с вашу руку, желтые лилии и голубая вероника, под которой можно спрятаться от дождя в ожидании вестей от шамана Магакяна, если не его лично. Подобно тайге, он был повсюду, таинственно-героическое существо со сверхъестественным даром. Они слышали рассказы о том, как шамана однажды подстрелил из винтовки русский солдат, он спокойно засунул руку в свое тело и достал пулю более дюйма длиной, сверкающую и совсем без пятен крови. Показал ее небесам. Это лицезрели живые свидетели. Он обладал властью над железными тварями Агди, Владыки Грома, и умел вызывать их когда угодно по своему желанию, их глаза сверкали, их ярость была неумолима.
— Понимаете, в чем тут дело, — наставлял Кита Пренс, — слияние двух слов, «Агди» — бог огня Агни в индуизме, конечно, но, почти наверняка, еще и Огдай-Хан, сын Чингисхана, который завоевал Монгольскую империю и расширил завоевания отца на востоке и на западе, от Китая до Венгрии.
— Что если это просто имя того, кто насылает этих железных существ на народ Шанягира? — поинтересовался Кит несколько раздраженно.
— Нет никаких железных существ, нет никаких железных существ, в том-то и дело, — закричал лейтенант Пренс. — Эти чертовы шаманы говорят людям что попало, любую безумную чушь, а люди им верят, это как американцы, только по-другому.
— Похоже, этот Магякан — именно тот, о ком говорил Дузра?
Пренс понятия не имел, и, более того, как он с радостью сообщил Киту, ему вообще было всё равно.
— Странное отношение к специалисту по божественному, нет?
— Траверс, ради бога, — Пренс весь день курил и нетерпеливо ворчал. — Есть свет, а есть тьма.
— Дайте угадаю. Англиканская церковь — это свет, а всё остальное...
– Нет, классификация не совсем такова. Различия между мировыми религиями на самом деле достаточно банальны перед лицом общего врага — древней непреходящей тьмы, которая вся состоит из ненависти и страха и против которой необходимо бороться неустанно, — он широким жестом обвел безбрежную тайгу вокруг них. — Шаманизм. На земле не найти примитивных народов, которые не практиковали бы его в той или иной форме. Любая государственная религия, включая вашу собственную, считает его иррациональным и губительным, принимает все меры для его искоренения.
— Что? В США нет «государственной религии», друг, у нас свобода вероисповедания, гарантированная Конституцией, церковь отделена от государства, именно благодаря этому мы не превратились в нечто вроде Англии и не идем походом в джунгли с волынками и пулеметами Гатлинга, выискивая, каких бы еще язычников уничтожить. Ничего личного, конечно.
— Чероки, — ответил Пренс, — апачи, резня Призрачных Танцовщиков сиу в Вундед-Ни, любого туземного Краснокожего Индейца, которого вы встречали, ваши люди пытались обратить в Христианство или просто убивали.
— Это был вопрос территории, — сказал Кит.
— Полагаю, это был страх знахарей и странных практик, танцев и приема наркотиков, позволяющих людям находиться в контакте с могущественными богами, прячущимися в пейзаже без необходимости посредничества официальной церкви. Единственный наркотик, который был для вас когда-либо удобен — это алкоголь, поэтому вы пришли и отравили племена этой жидкостью. Вся ваша история Америки — одна долгая религиозная война, тайные крестовые походы под вымышленными именами. Вы пытались искоренить африканский шаманизм, похитив полконтинента в рабство, дали им христианские имена, засовывали в их глотки свою особую версию Библии, и посмотрите, что произошло.
— Гражданская война? Это была экономика. Политика.
— Это были боги, которых вы пытались уничтожить, они ждали своего часа, чтобы отомстить. Вы, люди, действительно верите всему, чему вас учат, да?
— Наверное, мне придется поехать в Кембридж, чтобы поумнеть, — Кит на самом деле не обиделся. Здесь, в тайге, возможности развлечений были ограничены, почему бы не воспользоваться поводом для развлекательного препирательства. — Но как вы ввязались в эти аферы с божественным?
— Я был религиозным юношей, — ответил Дуайт Пренс. — Это с легкостью могло принять другие формы — хоровое пение, ношение сандалий, проповеди на перекрестках, но так уж получилось, что один выбор перечеркнул все остальные.