На диких берегах

Лорен Ольга

Бегло пролистав блокнот дальше и словно испугавшись чего-то, испанка захлопнула его и почти бросила на стол.

– Ты не должен был брать эту вещь… Теперь жди беды… – покачала головой Офелия.

– Почему ты так говоришь? – Николас никак не ожидал такой странной реакции. – Что ты там такое страшное увидела?

Офелия заметно занервничала, судорожно перебирая пальцами складки своего платья.

– Тебе не понять. Этот дневник, он… Дневник – это слишком личное. Читать чужие мысли, как и брать чужое – плохо. Я не могу здесь ничем помочь. Копаться в прошлом кого-либо

запрещено по конституции Гринстоуна. За это меня могут лишить дома или даже казнить…

– Казнить? Ты серьёзно? И это ты говоришь после того, как мы с Бонни подробно рассказали тебе свою историю? Послушай, Офелия, – Ник поднялся с дивана и встал напротив Офелии, накрыв своими ладонями её прохладные кисти, никак не находившие себе места, – уверен, что человек, который вёл этот дневник, давным-давно мёртв. Так что ни он, ни кто-либо другой, кроме меня, никогда не узнает, что ты его читала.

– Никто, кроме тебя? – прошептала Офелия и подняла глаза на Ника. – Обещаешь, что ты и правда никому меня не выдашь?

– Не беспокойся, я очень хорошо умею хранить секреты, – поспешил заверить девушку Паркер. – Даю слово.

Выдержав небольшую паузу, Офелия, наконец, ответила:

– Хорошо, я помогу, я рискну и пойду против установленных здесь правил, если и ты примешь мои.

– Уж постараюсь, – радуясь её согласию, улыбнулся Ник.

«Не терпится узнать, про какую вечную жизнь говорится в этом дневнике…» – с нетерпением подумал Паркер. Пристально глядя на Николаса, Офелия поправила прядь волос, выбившуюся из её прически, и вдруг накрыла его губы решительным, влажным поцелуем.

– Эй, ты чего творишь? – Николас мягко отстранился, в то время как испанка провела рукой по его бедру вверх.

– Мы немного с тобой поиграем. Ты поможешь мне, а я тебе.

Говоря это, Офелия закусила губу и ослабила шнуровку своего платья, приспустив вниз. Её упругая большая грудь бесстыдно вывалилась из корсажа, соблазнительно маня своими округлыми сочными формами.

– Кажется, разговор, завязавшийся между нами, слишком резко переходит в интимный, – скороговоркой произнёс Николас. – Забыл сказать, мы с Бонни вместе, она – моя девушка.

– Ну и отлично, ты ведь сам признался, что хорошо умеешь хранить секреты, – томно произнесла Офелия и, не дав Нику опомниться, толкнула его на диван. – А ещё ты сказал, что содержание блокнота – вопрос твоей жизни и смерти, разве не так?

Девушка взобралась к Нику на колени и обхватила его ногами.

– Всё верно, только я не ожидал, что мы будем договариваться именно так, – честно ответил Ник. – Говорю же, я не свободен.

– А я и не претендую на твою свободу. Никто ничего не узнает, – Офелия стала приподниматься и опускаться, создавая трение между её промежностью и пахом Паркера.

– Стоп, стоп, стоп! – запротестовал Ник, но Офелия задвигалась ещё быстрее и издала приглушённый стон, покусывая его шею и ключицы, целуя мочки его ушей. – Остановись, тебе говорят!

Тяжело дыша от неконтролируемого возбуждения, Николас встал и сбросил с себя испанку.

– Ты прав, тебе же тоже нужно раздеться, я помогу! – Офелия потянулась к ширинке Ника с игривой улыбкой.

В

этот момент в дверях гостиной появилась Бонни. Увидев перед собой раскрасневшуюся, полуголую Офелию и бледного, застывшего на месте Ника, она почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Её сердце забилось в рваном, нервном ритме.

– Что здесь происходит? – пробормотала Морган.

– Все мужчины одинаковые: хитрые, похотливые и коварные, – выпалила Офелия, одеваясь. – Он сперва соблазнил меня, а когда ты вошла, оттолкнул!

«Нет, нет! Это не может быть правдой… Я так верила в искренность его чувств ко мне… Я вообразила себе, что он не такой, как другие, а он обманул меня…» – Бонни была готова расплакаться.

– Бонни, я всё объясню, – проговорил Паркер, ворвавшись в хаос мыслей Морган, но она не дала ему возможности договорить.

– Как ты можешь со мной так поступать, Ник? – отчаянно произнесла Бонни, подавляя ком горечи и боли, нарастающий внутри. – За что ты так жесток ко мне?

– Бонн, это совсем не то, что ты подумала, я лишь попросил её перевести дневник, а потом… – Николас бросился вслед за Морган, которая решительно направилась к двери и выбежала на улицу. – Бонн, постой! Случилось недоразумение, выслушай же ты меня! Остановись!

– Между нами всё кончено, Паркер!

– Постой! Дай мне всё объяснить! – не отставал от неё Николас.

– Эй, Ник, Бонни, куда же вы? – закричала им вслед испанка. – Стража-а-а! Неофиты! Девушка и парень побежали туда!

«Стража? Неофиты? Из каких книг эти слова?» – промчавшись мимо людей, похожих на жандармов, Бонни свернула на одну из немноголюдных улиц и помчалась прочь со всех ног. «Я не хочу никого видеть, я не хочу ни о чём ни с кем говорить…» Девушка была в бешенстве. Вдруг Морган увидела группу вооруженных стражников, идущую ей навстречу.

– Это она! Не дайте ей уйти! – крикнул кто-то.

«Это они про меня? Что им нужно?» – запаниковала Бонни, оглянувшись и увидев догоняющего её Ника.

– А вот и парень! Берём обоих! – без всякого предупреждения стражники подняли оружие, выпускающее тонкие стрелы, пропитанные специальным снотворным раствором.

Несколько стрел впились в кожу Морган и Паркера, почти мгновенно лишив их возможности двигаться и усыпив их на несколько часов.

Через некоторое время Бонни очнулась в просторном помещении с каменными стенами и высокими потолками. «Где я? Что произошло?» Морган стала быстро приходить в себя от резкого запаха нашатыря. Стражники вывели её в центр помещения и усадили на громоздкий стул перед большим деревянным столом. Напротив, на фоне выстроившихся в шеренгу стражников, за другим таким же столом разместили Ника. С опаской рассматривая аскетичную обстановку вокруг, Бонни пребывала в недоумении: «Что это за место? Почему и для чего мы здесь?» Человек в военной форме, с пронзительным, колким взглядом, предстал перед Бонни и Ником.