На глазах у сорока миллионов
Шрифт:
Он был перед камерой к тому времени пять минут, относительно небольшое время, и все удивились, когда он, сев на стул, тяжело вздохнул. Он сидел на стуле молча и неподвижно. Музыки тоже никакой не было. Просто человек сидел на стуле в середине пустой сцены, но Карелла уже начал улыбаться, поскольку знал, что Джиффорд собирается сыграть одну из своих пантомим. Он тронул Тедди за руку, она подняла голову.
– Пантомима, – сказал он.
Она отложила книгу и посмотрела на экран. Джиффорд продолжал сидеть неподвижно. Он просто сидел и смотрел на публику. Но, кажется, что-то заметил вдалеке. Это что-то приближалось. Вдруг Джиффорд вскочил со стула, отшвырнул его и вперился
Карелла рассмеялся, когда Джиффорд в очередной раз заметил, как это что-то опять надвигается на него. На этот раз он встал со стула с решительным и свирепым выражением лица. Он поставил стул перед собой, словно укротитель львов, решив бросить вызов тому, что атаковало. Но в последний момент снова отпрянул и пропустил то, что с ревом проносилось мимо. Теперь это было слева от него. Он повернулся вместе со стулом. Камера дала крупный план озадаченного и совершенно беспомощного его лица. Какое-то новое выражение появилось на нем. Камера продолжала держать крупный план и неожиданно поймала какую-то мгновенную размытость на его лице. Джиффорд чуть покачнулся, потом закрыл глаза рукой, словно он не мог видеть отчетливо, будто то, что проносилось мимо, лишало его способности видеть истинные размеры вещей. Он потер глаза, покачал головой, а затем, сделав несколько шагов назад, выронил стул, словно неведомое что-то промелькнуло еще раз.
Это все, конечно, было игрой. Это понимал каждый. Но каким-то образом пантомима Джиффорда настолько приблизилась к реальности, что потеряла юмор. В его глазах появилось настоящее смятение, когда безымянное что-то снова начало свою атаку. Камера продолжала держать его крупным планом. Джиффорд посмотрел прямо в камеру, и в его взгляде было что-то умоляющее. Но тут контакт с аудиторией восстановился, и публика засмеялась. Это был все тот же милый и добрый человек, которого преследовала упорная Немезида. Это снова была комедия.
Карелла засмеялся.
Джиффорд потянулся за стулом. Крупный план на одной камере сменился общим планом на другой. Пальцы его обхватили стул. Он плюхнулся на сиденье, свесив голову, и аудитория снова взревела, но Карелла теперь напряженно наклонился вперед, наблюдая за Джиффордом холодным немигающим бесстрастным взглядом.
Джиффорд схватился за живот, словно его кто-то ударил. Неожиданно лицо его побелело, и он чуть не упал со стула. И только сейчас сразу все сорок миллионов пар глаз увидели, что ему по-настоящему плохо. Камера на миг застыла в нерешительности, показав всем его немощь, и только после этого вырубилась.
Пока оркестр исполнял первые аккорды жизнерадостной мелодии, Карелла тупо смотрел на экран.
Глава 2
Когда Мейер затормозил машину у здания студии, посередине улицы уже стояли две полицейские машины и скорая помощь. Пять патрульных полицейских охраняли единственный вход в здание, отчаянно стараясь сдержать толпу репортеров, фотографов и зевак, собравшихся во множестве на тротуаре. Больше всего шумели газетчики, выкрикивая отборные английские ругательства. Мейер вышел из машины, взглядом ища полицейского Дженеро, который позвонил в участок пять минут назад. Он почти тотчас же увидел его и стал пробираться сквозь толпу, оттеснив
– Как я рад тебя видеть! – воскликнул Дженеро.
– Я тоже рад тебя видеть, – ответил Манер. – Вы кого-нибудь пропустили внутрь?
– Только врача Джиффорда и людей из больницы.
– С кем я там могу поговорить?
– С продюсером шоу. Его зовут Дейвид Крэнтц. Мейер, там сумасшедший дом. Бог отвернулся от нас.
– Может, и отвернулся, – сказал спокойно Мейер и вошел в здание.
Обещанный сумасшедший дом начался тотчас же. Люди были на стальных лестницах и в коридорах, и все они говорили, и, казалось, говорили одно и то же. Мейер зажал в угол светлоглазого молодого человека в очках с толстыми линзами и спросил:
– Где я могу найти Дейвида Крэнтца?
– А кому он потребовался? – поинтересовался молодой человек.
– Полиции, – устало сказал Мейер.
– О! Он наверху. На третьем этаже.
– Спасибо, – поблагодарил Мейер и стал взбираться по ступеням. На третьем этаже он остановил девушку в черном трико и сказал: – Я ищу Дейвида Крэнтца.
– Идите прямо, – ответила девушка. – Он с усами.
Мужчина с усами стоял в окружении людей под штангой с осветительными лампами. В просторной студии кучками стояли, по меньшей мере, еще пять девушек в черном трико, не меньше дюжины – в красных платьях, украшенных блестками, а также много мужчин в костюмах, свитерах и рабочей одежде. Пол студии был завален труднопроходимыми джунглями телевизионной техники: кабелями, камерами, висящими микрофонами, стойками, манекенами, титрами, пюпитрами и разрисованными задниками. За девушками и группой людей, окруживших мужчину с усами, Мейер заметил больничного врача в белом халате, говорящего с высоким мужчиной в строгом костюме. Он подумал, не начать ли с осмотра тела, но решил, что лучше сначала поговорить с главным здесь человеком, и вклинился в круг людей.
– Мистер Крэнтц?
Крэнтц повернулся с неожиданной быстротой и ловкостью.
– Да, в чем дело? – Слова из него вылетали хлестко. Одет он был красиво, неброско, аккуратно. Усы носил узкие и тонкие. Он был сама экономность в этом мире расточительности.
Мейер, который тоже отличался хорошей реакцией, уже открыл свой бумажник и показал жетон.
– Детектив Мейер, 87-й следственный отдел, – сказал он. – Насколько я понимаю, вы продюсер.
– Верно, – ответил Крэнтц. – И что с того?
– Что значить “что с того”, мистер Крэнтц?
– Это значит, я не понимаю, что здесь делает полиция.
– Просто рутинная проверка, – сказал Мейер.
– Человек умирает от очевидного сердечного приступа. Чего тут проверять?
– Я не знал, что вы врач, мистер Крэнтц.
– Я не врач. Но любой дурак...
– Мистер Крэнтц, здесь очень жарко, а я устал, понимаете? Не стоит нам отвлекаться от дела. Насколько я понимаю...
– Пойдемте туда, – обратился Крэнтц к стоявшим вокруг людям.
– Куда вы идете? – спросил Мейер.
– Если преклонная дама умирает от старости в собственной постели, каждый фараон в городе убежден, что ее убили.
– Кто вам это сказал, мистер Крэнтц?
– Я сам, как продюсер, снимал мистические шоу. Я знаком с процедурой.
– Так какова же процедура?
– Послушайте, детектив Мейер, что вы хотите от меня?
– Во-первых, я хочу, чтобы вы прекратили этот вздор. Я пытаюсь задать вам несколько простых вопросов о том, что кажется случайной...