На грани анархии
Шрифт:
Нельзя вернуться в прошлое, нельзя вернуть потерянные часы, дни, месяцы и годы. Потерянные моменты смеха, слез, гнева, душевной боли, радости, любви — они ушли навсегда.
У Майло похитили детство. У Майло украли мать.
Они уже не те люди, что были в канун Рождества пять лет назад. Как они могли остаться прежними? Каждый из них по-своему изранен, травмирован и поражен.
Ханна не единственная, кто страдал. Ее отсутствие оставило зияющую дыру в их жизни. Их личности превратились в нечто изломанное и разбитое.
В
Горькое осознание поразило ее так сильно и стремительно, что у нее ослабли ноги. Если бы она не стояла на коленях на полу, она могла бы упасть. Призрак прислонился к ее боку, предлагая свою поддержку.
— Ханна, — сказал Лиам с беспокойством в хрипловатом голосе. Он снова коснулся ее плеча. — Ты в порядке?
Страх закрался в ее душу. Что, если она больше не помнит, как быть женой? Или, что еще хуже, матерью? Ожидания воссоединившейся семьи навалились на нее огромным грузом. Но она не дрогнет перед ними.
— Я в порядке. — Ханна выдохнула, взяв себя в руки, и посмотрела на Майло. — Я знаю, что это странно, непривычно и некомфортно. Я... чужая для тебя. Что бы ты ни чувствовал, это нормально. Мы можем снова узнать друг друга. Давай начнем с дружбы. Ты можешь называть меня Ханной. Ты не против?
Она не дышала, пока он не кивнул. Майло протянул руку с той же трогательной улыбкой.
— Договорились.
Ее пальцы сомкнулись вокруг его пальцев, таких теплых, маленьких и чудесных. Она почувствовала, как ее сердце одновременно разбивается и восстанавливается.
— По рукам.
Глава 31
День двадцать седьмой
Позже, после того как Майло заснул, а Ноа устроил Лиама в гостевой спальне в конце коридора, Ханна и Ноа наконец остались наедине друг с другом. Ханна покормила Шарлотту и уложила ее спать на глубоком диване в окружении подушек.
Призрак устроился на кухне у ног Ханны. Он лежал, положив голову на лапы, и его внимательный взгляд попеременно метался между Ханной и Ноа. Пес присматривал за ними.
Ему сразу понравился Майло, но он продолжал смотреть на Ноа недобрым взглядом. Если вдруг Ноа подходил слишком близко к Ханне, он низко предупреждающе рычал.
Ноа нервно перемещался по кухне, стараясь обходить Призрака стороной.
— Хочешь кофе? Я могу сделать без кофеина. Или горячий шоколад? У нас есть печенье. Последние яйца грозили вот-вот испортиться, поэтому мы с Майло испекли шоколадное печение с арахисовым маслом.
— Я в порядке, спасибо. — Желудок Ханны слишком сильно сводило, чтобы есть. Она сидела у кухонного острова на кованом табурете с полированной деревянной обивкой.
Со всех сторон огромной кухни возвышались нарядные белые шкафы с позолоченными стеклянными дверцами
Она погладила кончиками пальцев большой мраморный остров.
— У вас прекрасное место.
— Спасибо. После ЭМИ Майло требовался дом с электричеством и отоплением.
Ханна прикусила нижнюю губу, но ничего не сказала. Находясь здесь, она чувствовала себя так странно. Сидя на ярко-белой кухне с мужем при электрическом освещении и говоря о кофе и выпечке печенья, как будто все нормально.
Как будто мир не перевернулся с ног на голову там, снаружи. Как будто их жизнь не рухнула здесь.
Все настолько далеко от нормы, что обыденность этого красивого дома с его теплом, светом и водопроводом казалась почти непристойной.
Неловко и нерешительно Ноа подошел и встал рядом с островом. Между ними осталась пара табуретов. И Призрак.
Когти Призрака щелкнули по деревянному полу, когда он поднялся на лапы и уставился на Ноа. Он не зарычал, но обозначил свое присутствие.
Ноа выглядел неуверенно, словно хотел подойти ближе, но сдерживал себя. Из-за Призрака, но и из-за чего-то еще. Она заметила растерянность в его глазах.
Он покрутил обручальное кольцо на пальце.
— Тебе оно действительно нравится?
Ханна подумала об их старом доме — уютной гостиной с камином из красного кирпича, несовпадающих друг с другом диване и кресле, антикварном журнальном столике, который она сама покрасила. Обшарпанной кухне, которую они хотели переделать, но так и не нашли на это денег. Гнезде из одеял в детской кроватке Майло, которое пахло яблочным шампунем и детской присыпкой.
Он давно уже перерос эту детскую кроватку, с досадой подумала она.
— Здесь нет ощущения дома, — честно ответила Ханна.
Ноа окинул взглядом массивную гостиную, возвышающийся каменный камин, тяжелую темную кожаную мебель, деревянный пол, выскобленный вручную. Все чистое и отполированное, но не их.
— Нет, наверное, нет. Хотя может. Так и будет.
Ханна ждала, когда он спросит, что с ней случилось. Где она пропадала последние пять лет. Он не спросил. Может быть, Ноа ждал, пока она наберется смелости и заговорит об этом сама. Может быть, он не хотел знать.
Она проследила пальцами вихрящийся узор на мраморе.
— Ты не женился снова.
— Нет, не женился. Я не мог.
Ее желудок сжался.
— Нет... подруги?
Он покачал головой.
— Никого, кроме тебя, Ханна. — Ноа попытался криво улыбнуться. — Я никогда не думал ни о ком другом в этом смысле. Никогда. Даже если между нами не все складывалось хорошо. Я хотел вернуть тебя, Ханна. Я всегда хотел тебя вернуть. Всегда была только ты.
Она посмотрела вниз на свои руки. Ее изувеченная рука выглядела жалко на фоне идеального, безупречного мрамора.