На грани апокалипсиса
Шрифт:
Задавая эти вопросы, Бредли отдавал себе отчет в их сложности. Вернее, в сложности ответов на них, так как вразумительных и исчерпывающих ответов, по его мнению, на эти вопросы просто не существовало. Ему было интересно: что и, главное, как ответит на них Сэдлер.
И Сэдлер ответил.
– В Лондоне – да. А в Москве? – он спросил это так проникновенно и посмотрел при этом на Бредли так пристально, что тому стало по меньшей мере неуютно. В вопросе звучала отнюдь не недосказанность, в нем звучала конкретика. – Тот человек, – в той же интонации продолжал Сэдлер, – с помощью которого мы получили вашу фотографию из вашего «личного дела» и информацию о вас, в мае сорок пятого уже работал под контролем советской контрразведки. Вашей контрразведки, Владимир Алексеевич. Об этом я узнал, работая уже в хозотделе, а узнав, пересчитать заново все ваши ходы особого труда мне не составило. Я понял, что и фотография, и все остальное – часть тщательно продуманной и хорошо спланированной операции, в которую меня угораздило вляпаться. Мне пришлось признать, что ваша разведка и вы, лично вы, переиграли нас, и меня в частности, вчистую. И что мне оставалось делать? Публично признать свое поражение и раскаяться? Да, но в чем? В том, что я сам, по сути, легализовал вас, выдав вам новые документы и уничтожив все ваши? Тогда бы мне грозила не просто отставка, а тюремная камера. Вот поэтому-то, когда мне отказали в переводе из УСС в ЦРУ, я не стал поднимать шума, а предпочел уйти. Тихо и незаметно. Да, было больно, горько и обидно, но из двух зол выбирают меньшее. Это что касается вашего второго вопроса: почему именно вам… А что касается, почему я отдал… – Сэдлер вздохнул и посмотрел на бутылку. Бредли, предвосхитив его желание, плеснул ему в рюмку и подвинул ее поближе. Сделанная Сэдлером пауза была вызвана не обдумыванием ответа – он у него был, это было очевидно, – она была вызвана обдумыванием того, как ему сформулировать ответ, какими словами. – Спасибо. – Сэдлер выпил и продолжил: – Вы знаете, я не являюсь сторонником коммунистического режима и не люблю коммунистов, но… лишь боязнь крепко получить по носу может остановить некоторых наших доблестных военных от развязывания ядерного апокалипсиса. Воинствующий пыл некоторых наших генералов может остудить только сдерживающий фактор. В данной ситуации таким фактором может послужить осведомленность противоборствующей стороны. Это первое. И второе… В Сан-Франциско у меня растет внучка, в пятьдесят седьмом ей должно исполниться двенадцать лет. Я хочу, чтобы ей исполнилось и тринадцать, и пятнадцать, и двадцать пять… С вашими словами о том, что дети не должны умирать, я согласен полностью. Давайте сделаем все от нас зависящее, чтобы они жили, и жили счастливо.
Бредли глубоко вздохнул, задержал дыхание, потом медленно с шумом выдохнул: такого признания услышать он не ожидал. Он даже не знал, как ему реагировать на это откровение. Сэдлер обезоружил его, поэтому, просидев какое-то время молча, Бредли просто сказал:
– Взглянуть бы на этот план хоть одним глазом.
– Вы помните Паолу Трейси? Медицинскую сестру, которая ухаживала за вами в Германии.
– Помню, разумеется, – ответил Бредли. Этот вопрос Сэдлера немало озадачил его.
– Тогда, в сорок пятом, после вашего отлета в Вашингтон, я забрал ее у Пакстона к себе. Вы знали об этом? – вновь спросил Сэдлер, увидев, как Бредли качнул головой.
– Знал. Об этом мне тоже сказал Пакстон. Тогда… в Вашингтоне.
– Ну так вот… Пробыла она тогда у меня недолго. Потом ее перевели в штаб Эйзенхауэра.
– Вы полагаете?.. – Бредли вопросительно и задумчиво посмотрел на Сэдлера.
Тот пожал плечами и развел руками: мол, чем могу… думай сам.
– Спасибо, Пол, – тихо проговорил Бредли. – За все – спасибо.
Глава 8
О гибели Сэдлера Бредли узнал утром на следующий день из полицейской сводки происшествий.
«Сотрудник нью-йоркского отделения Федерального бюро по наркотикам Пол Джекоб Сэдлер был найден мертвым в своей квартире в двадцать три часа двадцать минут. Смерть наступила от огнестрельного ранения в голову, по предварительным данным, между двадцатью и двадцатью двумя часами», – Бредли прочитал эту информацию среди десятков других сообщений о происшествиях, произошедших в Нью-Йорке за прошедшие сутки: убийствах, ограблениях, пожарах, ДТП, грабежах.
Сухие строчки обзора лишь констатировали факт, в них не было ни подробностей, ни предполагаемых версий, все это появится позже, когда начнется следствие. Бредли понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя от шока, но его мозг начал считать варианты сразу.
Звонок аппарата внутренней связи прозвучал словно тревога – неожиданно, требовательно и громко. Бредли вздрогнул и, прежде чем взять трубку, несколько мгновений смотрел на аппарат.
– Бредли… – коротко ответил он, взяв себя в руки.
– Стэн, только что звонили из полиции, интересовались, есть ли у нас сотрудник по имени Стэн Бредли. – Это был Хенсон, оперативный дежурный, они были в хороших отношениях, оба болели за одну футбольную команду, вместе радовались ее победам и вместе переживали поражения. Полчаса назад, когда Бредли приехал на службу и по обыкновению зашел в комнату оперативной службы, они несколько минут поболтали о предстоящей игре. – Я сказал, что вы будете через час. Не знаю, верно ли я поступил, но советоваться с вами у меня не было времени. Я все правильно сделал?
– Абсолютно. Мистер Скоун еще не подъехал?
– Только что ушел к себе.
– Вы доложили ему о звонке?
– В этом не было необходимости. Когда был звонок, он находился здесь и все слышал сам. Стэн, что-нибудь случилось?
– Пока не знаю. Хотелось бы, чтобы ничего не случилось. Больно уж дельце, которым я сейчас занимаюсь, оказалось щекотливым.
– Нужна помощь?
– Спасибо, Джеффри, вы и так мне уже помогли.
– Если что, я к вашим услугам.
Бредли дал отбой и тут же набрал номер Скоуна; тот снял трубку сразу, будто ждал этого звонка и знал, кто позвонит.
– Шеф, я хочу к вам сейчас зайти. Не возражаете?
– Не только не возражаю, я сам хочу, чтобы вы зашли ко мне сейчас же.
Бредли взял лист бумаги, быстро что-то написал на нем, вложил его в папку для документов и с этой папкой вышел. Времени у него оставалось – час.
«А ведь это провал. Значит, я допустил ошибку. Пелп смог увязать меня с Сэдлером. Как он это сделал и где была ошибка, в этом я разберусь потом… Если это “потом” у меня будет. А сейчас главное – оттянуть время, – Бредли шел по коридорам и автоматически здоровался с сослуживцами, попадавшимися ему навстречу. С некоторыми он даже перебрасывался парой слов или что-то отвечал, не прекращая, однако, при этом анализировать. – А почему, собственно, Пелп?.. Пелп – была моя версия для Сэдлера. Да, но эта версия была по работе над “Ультра”, тогда я еще не знал о записи этих двоих. А если я угадал, выстраивая потом направление на Пелпа? Действительно, мог он предположить или заподозрить, что с тех двоих Сэдлер снял секретную информацию? Мог он начать исправлять допущенную им ошибку? – задал себе вопрос Бредли и сам же пришел к выводу. – Мог. Погоди… Но Пелп один… А в одиночку провести такую операцию… можно, конечно, но трудно. Значит?.. Нет, так я сам себя могу увести в сторону. Пусть будут – “они”. Пока – “они”. Этим убийством “они” рассчитали все точно: мое несанкционированное проникновение в квартиру – мои отпечатки на дубликатах ключей и другие мои отпечатки… всего этого там хватит на целую серию. И пицца не была ошибкой. Заказ сделали “они”, разносчик теперь опознает меня с закрытыми глазами и подтвердит под любой присягой, что в это время я там был и он меня видел. А грамотно и тщательно проведенное следствие пересечение наших с Сэдлером путей в мае сорок пятого в принципе установить сможет. Отсюда потянется нить… Тогда – это провал…»
– Разрешите, сэр? – официально обратился Бредли, приоткрыв дверь в кабинет Скоуна: миссис Мейсли еще не пришла.
Скоун разговаривал с кем-то по телефону; не прекращая разговора, он кивнул и показал на стул у стола-приставки. Бредли сел и стал терпеливо ждать, физически ощущая, как стремительно тает отпущенный ему час.
Скоун закончил разговор, положил трубку и устремил на Бредли вопросительный взгляд.
– Вами интересуется не только полиция, Бредли, но и ФБР. Это звонили оттуда, – кивнул на аппарат Скоун. – Давайте, и поподробней.
– На подробности у меня нет времени, сэр. Все подробности я доложу вам рапортом и то только после того, как смогу доказать свою невиновность в убийстве, – Бредли видел, как при слове «убийство» у Скоуна вытянулось лицо и округлились глаза. – Сейчас я могу сказать только следующее: занимаясь происшествием в гостинице «Стетлер», я, как вы знаете, невольно прикоснулся к секретной программе под кодовым названием «Ультра». Я должен вам признаться в том, что ваш запрет на дальнейшее ведение этого дела я нарушил. Вчера вечером, а именно с двадцати до двадцати двух часов, я встречался с человеком, который был задействован в этой программе. Мне необходимо было выяснить некоторые подробности… Как я вышел на этого человека и какие подробности меня интересовали, я изложу в рапорте. Пятнадцать минут назад из полицейской сводки происшествий я узнал, что этот человек убит. Там же указано предположительное время убийства: с двадцати до двадцати двух часов. Всё.