На грани безумия
Шрифт:
— Смотришь игру?
— Не фанат, — ответил я, поднял пол-литровую кружку какого-то пива из мини-пивоварни, налитого из крана, и сделал глоток.
— А что тебе нравится? — она устремила на меня то, что, я так подозреваю, было ее версией томного взгляда, но я просто не был заинтересован. У меня не было желания сегодня трахаться. В противном случае мне пришлось бы всю ночь покупать ей напитки и потратить на нее почти столько же, сколько и на Бриджет.
— Иди и подожди свой столик, — пробормотал
— Эй, старик, у нее могла быть подружка!
— И что с того? — задал в ответ я вопрос.
— Даже Ник помог бы мне, братан!
— Ник ушел бы домой с ней и с ее подругой.
— Намек понят, — Джонатан вздохнул, свалился обратно на диванчик и стал ритмично стучать пальцами по столешнице, отбивая ритм звучащей песни. — Разве мама не учила тебя быть милым с девушками?
— Я даже не знаю, кто моя мама, — сказал я, попивая свое пиво.
Джонатан рассмеялся, но потом посмотрел на мое лицо, и его смех затих.
— Чувак – ты серьезно?
— Понятия не имею, кто она, — ответил я. — Никогда ее не видел. Даже не знаю ее имени.
— Мужик, прости, — сказал он. — Я понятия не имел, брат.
— Все нормально.
Официант вернулся и поставил на стол его шоколадно-молочный коктейль, и я тихо фыркнул.
Джонатан любил шоколадное молоко, просто не мог им насытиться. Он довольно скоро переходил на спиртное, но всегда начинал вечер с большого стакана шоколадного молока, который обычно заказывал из ресторанного меню для детей.
— Так кто тебя воспитывал? — спросил Джон. — Отец?
— Не-а. Никогда с ним не встречался.
— Тогда кто же? — немного надавил он. — В смысле, если ты не против моего вопроса – я не хочу соваться свой нос куда не надо.
Я отхлебнул пиво, немного подумал, а потом приговорил его одним глотком.
— Я вырос в монастыре.
— С кучей монахинь? — Джонатан громко рассмеялся. — Ты серьезно?
— Почему ты спрашиваешь меня об этом? — я посмотрел на него, допивая остатки пива. — Когда я вешал тебе лапшу на уши?
— Понял, — кивнул Джон. — Я просто не знал.
Он вытащил сигарету и прикурил прямо в баре. Я поднял бровь.
— Если они начнут быковать, то ты просто закажи еще одно пиво.
Я медленно покачал головой и посмотрел на стол, сделал глубокий вдох и подумал: «Смогу ли я быстрей засыпать, если снова начну курить».
— И как это было? — спросил Джон.
Я снова задумался и удивился: «Какого черта?». Мой психиатр интересовался только сраной войной и так и не дошел до «расскажи мне о своем детстве» дерьма. Его гораздо больше интересовало то, как меня пытали в плену.
Я был вполне уверен, что этот ублюдок все еще пишет книгу.
— Полный отстой, — ответил я честно. — Я был там единственным парнем, кроме одного священника, который приходил на каждую воскресную службу.
—
В ответ на это я только закатил глаза.
— Прости, братан, это просто привычка. Как ты там оказался?
— Никто и никогда не говорил мне, — ответил я. — Когда я повзрослел, то понял, что меня родила одна из монахинь, а они просто не хотели, чтобы я знал, кто из них. Я пытался выяснить, кто это может быть, и стал очень тщательно наблюдать за всем вокруг меня. Я думал, что если смогу прочитать язык их тел, то смогу выяснить, кто из них была моей матерью.
— Ну и как, вычислил?
— Так и не смог, — сказал я. — Но зато узнал много другого дерьма. —И засмеялся: — Там была девушка по имени Мари, — в памяти возникло лицо в форме сердца в обрамлении рыжих волос. — Она была на пару лет старше меня. Мари сбегала по ночам из монастыря и встречалась с каким-то парнем. Я узнал об этом, и она предложила трахнуть меня за мое молчание.
— И ты принял ее предложение?
— Так я потерял девственность! — воскликнул я с широкой ухмылкой.
— Ха! Ха! — расхохотался Джон. — Обычное дело!
Я допил пиво, в то время как Джон задумчиво клацал ногтями по бокалу с шоколадным молоком.
— Возможно, я смогу это выяснить, — тихо произнес Джонатан. — Я имею в виду, что у них должно быть где-то в деле твое свидетельство о рождении, верно?
— У меня есть документы, подписанные настоятельницей в качестве моего законного опекуна в соответствии с законами штата Огайо, — сообщил я ему.
— Какая там дата?
Я посмотрел на него, сузив глаза.
— Моя дата рождения, — сказал я. — Четырнадцатого мая.
— Ты уверен?
В этот момент нас прервал официант, и мы заказали еще по пиву. Я тер глаза тыльной стороной ладони и размышлял об этом. Мысль о том, что дата, которая, как я всегда полагал, была моим днем рождения, возможно ею не была, взбесила меня.
Я должен знать.
— Хорошо, — сказал я, — посмотри, что можно накопать.
— Не волнуйся, братан, — ответил он. — Я посмотрю, что смогу найти на просторах интернета.
Когда мы расстались, я медленно побрел между зданиями, возвращаясь в свою квартиру. Шел мимо пьяниц и туристов, даже не взглянув на них, мои мысли были сосредоточены на двух разных воспоминаниях.
Один раз я спросил мать-настоятельницу, знала ли она, кто мои родители, и ее взгляд сказал мне, что она знала, даже когда она соврала об этом. Я тогда напомнил ей об этой конкретной заповеди и заработал целый день молитв, чтобы задуматься о своих собственных грехах.
Другое воспоминание – о Лиа.
Снова.
Ее тело, ее голос, ее глаза, когда она оглянулась на меня перед посадкой на автобус в Финикс – все это крутилось в моей голове на повторе, как заевшая пластинка, пока я добирался до своей квартиры и выводил Одина на ночную прогулку. Она засела у меня в мозгу, пока я лежал, пытаясь уснуть, но пришедшие сны были совсем иного рода.