На грани риска
Шрифт:
В середине лета на станцию пришло радостное сообщение: летит И. И. Черевичный. 15 июля утром люди выбегали из палаток и, приставив ладонь к глазам, всматривались в мутно-голубую даль. "Летит!" - раздался чей-то ликующий вопль. Действительно, вдали появилась черная точка, и вскоре над палатками лагеря пронеслась зеленокрылая летающая лодка Н-486. Все с нетерпением ждали, когда самолет наконец приводнится. Для этой цели уже давно присмотрели полынью недалеко от льдины. Но Черевичный сделал круг, другой и сообщил по радио, что она непригодна, так как сплошь забита обломками льда. Оставалась последняя надежда на широкое разводье, видневшееся метрах в трехстах от аэродрома.
Самолет сделал круг и промчался над лагерем на бреющем, едва не задевая купола палаток. Один за другим полетели вниз три увесистых тюка, и три ярких цветка-парашюта раскрылись в небе над станцией. Чего здесь только не было! Рыба, свежие овощи, по которым все так соскучились, деликатесы, но главное письма. Письма от родителей, жен, ребятишек и еще целая кипа газет и журналов.
Лето кончилось 1 августа. Тонким ледком подернулись снежницы, и ветер погнал по насту потоки колючей снежной пыли. Поизносившиеся за несколько месяцев тенты палаток с трудом удерживали порывы пурги. Пришлось снова взяться за пилы и лопаты. Из плотных сугробов вырезались ровные снеговые кирпичи, и вскоре у каждой палатки выросла прочная снеговая шуба. Ее полили водой, превратив в надежную защиту от ветра и холода. В палатках сразу потеплело. И все-таки газ теперь пришлось жечь подолгу. Из мешков снова извлекли меховое обмундирование. С каждым днем становилось все холоднее.
16 октября льдина пересекла восьмидесятую параллель, и, словно в честь этого события, пурга, бушевавшая трое суток без перерыва, вдруг утихла. Сразу похолодало - минус семнадцать. Лагерь жил ожиданием. Вот-вот из Москвы должно было поступить сообщение о вылете отряда Водопьянова.
А на Большой земле стояла теплая осень. Шумела на улицах оживленная толпа. На экран выходили новые кинофильмы. Там жизнь шла своим чередом.
И в это самое время за тысячи километров от земли в Северном Ледовитом океане среди наступающего мрака полярной ночи шестнадцать человек вот уже который месяц несли свою бессменную вахту на дрейфующей льдине у полюса относительной недоступности.
Глава 1
НА СЕВЕР
Уже два часа как самолет в воздухе. В иллюминаторе проносятся черно-серые клубы дождевых облаков. Машину время от времени сильно встряхивает, но двигатели гудят с успокаивающей силой и монотонностью. Только сейчас, примостившись среди тюков и ящиков, доверху заполнивших вместительную утробу Си-47, я почувствовал, как безумно устал. Все эти дни я допоздна мотался по Москве, то проверяя продовольствие, предназначенное для станции, то получая медикаменты, меховое обмундирование, то согласуя многочисленные документы. И каждый раз, выслушивая вопросы: зачем, куда, кому, на которые я не мог ответить, терпеливо сносил иронические улыбки и пренебрежительное пожатие плечами: подумаешь, невидаль, таинственность разводит. Но вся работа дрейфующей станции (да и вообще ее существование) была окружена стеной строжайшей секретности. Даже в Главсевморпути лишь считанные люди знали, куда и зачем мы уезжаем. Это усложняло сборы, а их, трудностей, и без того было немало.
Для проведения операции был сформирован специальный авиационный отряд из трех машин. Четырехмоторный Пе-8 пилотировал Василий Никифорович Задков, известный полярный летчик, удостоенный год назад звания Героя Советского Союза. (Вместе с ним за самоотверженную работу в Арктике звания Героев Социалистического Труда были присвоены еще трем членам его экипажа: штурману Николаю Зубову, бортмеханику Ивану Каратаеву и бортрадисту Олегу Куксину.)
За штурвалом Си-47 с бортовым номером
* В 1966 г. присвоено звание Героя Социалистического Труда.
** В 1956 г. присвоено звание Героя Советского Союза
Руководство всей экспедицией по обеспечению дрейфующей станции "Северный полюс-2" было возложено на Михаила Васильевича Водопьянова. Он был одним из славной семерки первых Героев Советского Союза - спасителей челюскинцев. Он первым посадил свой тяжелый АНТ-6 на Северном полюсе, командовал эскадрильями, первыми полетевшими на бомбежку Берлина в 1941 году.
Именно к нему я попал, примчавшись по срочному вызову в особняк на улице Разина. Его высокая грузноватая фигура в кожаной куртке с золотой звездочкой на лацкане выглядела весьма внушительно. Он как-то хмуро взглянул на меня из-под густых седеющих бровей и вдруг, улыбнувшись, пробасил:
– Ну что, доктор, небось гадаешь, зачем тебя вызвали? Разговор с Кузнецовым помнишь?
"Еще бы", - подумал я, но промолчал, внутренне весь собравшись.
– Так вот, - продолжал Михаил Васильевич, - Сомова оставляют дрейфовать на зиму. Нужен врач на станцию. Погоди, - сказал он, заметив, что я было открыл рот.
– Не просто врач, а врач-повар. Один в двух лицах. Ну, что теперь скажешь?
– Конечно, согласен!
– А готовить-то ты умеешь?
– Научусь, - бодро ответил я.
– Ну молодец, что честно признался.
– Водопьянов встал из-за стола, положив тяжелую руку мне на плечо: - Только учти, работа каторжная. Доставаться тебе за хреновое приготовление будет изрядно. И мой тебе совет. Терпи. Не обижайся, не то и себе и людям истреплешь нервы. А там они и без того на пределе.
Летчикам предстояло проделать огромный путь до Чукотки и с ее берегов до наступления полярной ночи забросить грузы на станцию "Северный полюс-2".
Водопьянову поручалось также произвести замену части полярников: вывезти на материк семь человек и доставить нового геофизика (Н. К. Миляева) и доктора-повара. Вместе с нами летит заместитель директора Арктического института Герой Социалистического Труда А. Ф. Трешников. В его портфеле лежат научные программы работы станции на период полярной ночи. Два самолета вылетают из Москвы. Пе-8 догонит нас на мысе Шмидта.
Архангельск... Амдерма... Диксон... Тикси... Взлет - посадка. Взлет посадка. Все дальше и дальше, навстречу зиме. Мыс Шмидта встречает нас двадцатипятиградусным морозом и пургой. Быстро пообедав, мы все собираемся в летном домике.
– План, ребята, такой, - сказал Водопьянов.
– Осипов и Титлов по готовности вылетают к Сомову, с ними полечу я с Трешниковым и Миляев. Доктор пусть командует здесь - проследит за погрузкой, а завтра вторым рейсом отправится на станцию. Если вопросов нет - готовьте машины.
Значит, завтра. В это мгновение никто из нас не предполагал, что судьба преподнесет нам горький сюрприз. 25 октября в 12 часов дня самолеты улетели на станцию, а я в ожидании слонялся по комнате, не зная, чем убить время. Не читалось, не спалось. Время шло к ужину, когда дверь домика распахнулась и на пороге появился штурман Пе-8 Николай Зубов. Запыхавшись от быстрой ходьбы, он, обведя взглядом комнату и убедившись, что никого посторонних нет, хриплым голосом сказал:
– Вот, доктор, и тебе работа привалила.