На ходовом мостике
Шрифт:
Однако корабли продолжали ходить с подкреплением в Севастополь. 27 июня погиб эсминец «Безупречный», буквально разбомбленный авиацией противника. Но сле-довавший за ним в нескольких милях лидер «Ташкент», выдержав жесточайший бой с фашистской авиацией, [187] сумел дойти до цели. Возвращаясь в Новороссийск с тремя тысячами раненых бойцов и эвакуированных женщин, лидер снова подвергся налету вражеских самолетов, получил серьезные повреждения, но, полузатопленный, все-таки добрался до базы.
А в Севастополе приближалась трагическая развязка. Исчерпав все силы, средства и возможности, исполнив до конца свой священный долг, севастопольцы во исполнение приказа Ставки Верховного
В боевых походах и боях за Севастополь экипажи кораблей Черноморского флота закалились и духовно и физически. Ни жестокие бомбежки, ни бои с воздушным противником, ни потери кораблей и товарищей не сломили боевой дух моряков. Неслыханные зверства, чинимые захватчиками на временно оккупированной территории, наглые и коварные планы агрессора вызывали в наших сердцах неодолимую ярость, желание биться с врагом до конца.
Экипаж лидера «Харьков» всегда помнил клятву тех, кто последним покидал пропитанную кровью землю Севастополя и, целуя ее, обещал: «Прощай, родной Севастополь! Мы вернемся!…»
Начиналась битва за Кавказ. Первыми ее признаками стали массированные бомбежки Туапсе, Геленджика и даже Сухуми и Поти. Новороссийск подвергался воздушным ударам и раньше, еще в период обороны Севастополя. Противнику явно досаждали корабли Черноморского флота - мешали развернуть морские перевозки для [188] снабжения своих армий, действующих на кавказско-южном направлении, и потому он старался ударами с воздуха вывести их из строя в базах и портах.
Враг начал концентрировать легкие морские силы в западных портах, стремясь сперва перерезать наши оставшиеся морские коммуникации, а затем захватом Новороссийска и выходом на Туапсе угрожать самому существованию Черноморского флота. У немцев в Азовском море и в районе Керченского пролива уже появилось до полусотни быстроходных десантных барж и некоторое количество других легких кораблей и катеров, а в восточную часть Крымского полуострова, в порты Ялту и Феодосию они перебазировали часть своих торпедных катеров и подводных лодок.
Перед нашей армией и флотом стала важнейшая задача: во что бы то ни стало удержать Новороссийск и Туапсе. Из этих портов наши легкие силы могли бы наносить систематические ощутимые удары не только по противнику в районе Керченского пролива, но и по дислоцирующимся на востоке Крымского побережья. Под Новороссийском, Туапсе и на горных перевалах Кавказского хребта заняли активную оборону армейские части и морские пехотинцы.
Корабли эскадры были нацелены на огневую поддержку частей Северо-Кавказского и Закавказского фронтов и на оборону прибрежных районов. Следовало обеспечить перевозки подкреплений нашим войскам и не допускать высадки десанта врага на Кавказское побережье, одновременно нанося удары по коммуникациям и портам противника.
Решать эти задачи
Большую часть работ приходилось выполнять в мастерских эскадры, созданных своими силами в Поти, при самом активном участии флагманского механика эскадры инженер-капитана 2-го ранга А. Л. Шапкина. Под его руководством трудились судоремонтные бригады, сколоченные из числа личного состава кораблей. Многое делалось корабельными специалистами без посторонней помощи. Но не хватало строительных материалов и запасных частей. А тут еще бомбежки наших восточных портов… [189]
Как- то раз мы вышли из Поти на десять минут раньше назначенного срока. На этом настоял Мельников, видя, что погрузка закончена, предварительная прокладка курса штурманом сделана, готовы к походу и связисты. Мы отошли от впереди стоящих эсминца «Бодрый» и плавбазы «Волга» и, покинув потийский «ковш», взяли курс на Батуми. А уже через двадцать минут Иевлев доложил о перехваченном радиосигнале: «Вражеские самолеты бомбят Поти!»
– У вас, Пантелеймон Александрович, прямо чутье на авианалеты. Чуть задержись - попали бы в переделку!
– удивляется Телятников.
– Нет у меня никакого чутья. Просто взял себе за правило: можешь покинуть базу - не медли. Сила корабля в огне и маневре. А в порту у нас на вооружении только огонь.
– И, помолчав, Мельников добавил: - А каково сейчас там, в Поти?
Вернувшись на следующий день из Батуми, мы узнали подробности авианалета. В нем участвовали тридцать бомбардировщиков. В результате бомбежки оказались повреждены крейсер «Коминтерн» и эсминец «Бодрый». Взрывная волна от прямого попадания в «Бодрый» была настолько сильна, что сорвала один торпедный аппарат и забросила его на крышу портовой мастерской. А на месте нашей стоянки цепочкой упали три бомбы. Было похоже, что наш командир родился в рубашке…
Избежали мы бомбежки и 14 августа, вовремя уйдя из Туапсе. «Харьков» прибыл в порт за оперативной группой штаба Черноморского флота, возглавляемой начальником штаба контр-адмиралом И. Д. Елисеевым. В дневное время стоянка кораблей здесь была опасна, мы пришли ночью. Дежурный катер охраны водного района провел нас к нефтепричалу, где корабль и ошвартовался. Через некоторое время в адрес командира посыпались светограммы: «Перейти к Широкому молу!» С лидера «Харьков» в ответ: «Прекратил пары. Командир». Но с поста наблюдения и связи вторая светограмма: «Командиру. Перейти к Широкому молу!» Мельников начал сердиться, передал: «Стал у нефтепричала по указанию ОВРа. Лидер - не катер, чтобы переходить от причала к причалу. Командир». Третья светограмма поступила за подписью Елисеева, пришлось вновь разводить пары и переходить. Раз требует начальник штаба флота, значит основания для этого есть. Не успели мы ошвартоваться у [190] Широкого мола, как увидели кавалькаду штабных машин, проследовавшую к нефтепричалам. Убедившись, что нас там нет, машины развернулись и подъехали к Широкому молу.
Поднявшись на борт «Харькова», Елисеев сказал Мельникову:
– А мне сообщили, что ты стоишь у нефтепирса.
– Я и стоял, но по светограмме за вашей подписью перешел сюда.
– Никаких светограмм я не подписывал. Это самодеятельность оперативного дежурного, - возмутился Елисеев.
– Машинам все равно, куда доставлять имущество и людей.
Наконец, можно было выходить в море. Командир отдал соответствующие распоряжения. Однако, как положено перед выходом, необходимо было провернуть турбины. И вдруг на мостик доклад Вуцкого: