На исходе алого заката
Шрифт:
— После применения данного массажёра, вам и восемнадцати никто не даст, милая! — невозмутимо исправляюсь я.
— Дамочка, а нельзя ли побыстрее!? — раздаётся громогласно за моей спиной, но я лишь раздражённо отмахиваюсь, мельком глянув на возмутившуюся особу.
— Ещё советую обратить внимание на раздел с пароочистителями. Он вам определённо нужен!
Пару секунд недовольно изучаю её костюм. Она в недоумении осматривает его тоже.
— А какие фены с функцией ионизации! Бомба! Саманта, ваши волосы непременно скажут вам спасибо, ведь
— Женщина, вы не одна! — рявкает снова та неуёмная бегемотина, что стоит за мной. — Мы, между прочим, торопимся!
— Рожаете что ли? Если нет, то, будьте так добры, подождите минуточку, уважаемая! — повышаю я голос и возвращаюсь к разговору с отчего-то прослезившейся блондинкой. — Так вот, девушка, обязательно посмотрите, там масса вещей, которые непременно нужны вам и вашему дому!
Она собирается открыть рот, но я, мягким местом чувствуя, что в толпе зарождается скандал, всё же благоразумно отхожу в сторонку.
— Ну-ка передайте назад! — командую молодой парочке, стоящей возле бурлящей недовольством тётки.
Девчонка послушно поворачивается и отдаёт бумажки семейной паре, препирающейся в этот момент между собой.
— И дальше передавайте! Мои хорошие, — вещаю на полную громкость, — Уникальный шанс заполучить купоны! Отличные предложения для вас и ваших близких! Мужчина, да, вы! Ну-ка раздайте там, пожалуйста!
Ещё вручаю стопку рекламных проспектов даме-кошатнице, за которой тянется длинная вереница пассажиров, ожидающих регистрации рейса до Нью-Йорка.
Убедившись в том, что листовочки разошлись по рукам, направляюсь на посадку. Вполне довольная собой. Это ж столько потенциальных клиентов!
Прохожу досмотр, оставляю рекламку работникам аэропорта и присаживаюсь на пластмассовое кресло в зале ожидания.
Так-с… у меня двадцать минут. Теоретически могу раздать ещё несколько листовок. Вон тем скучающим продавщицам в Дьюти-Фри.
Что я собственно и делаю. Ну а что? Совмещаю незапланированный отпуск (в котором не была, к слову, семь лет!) с полезной деятельностью. Глядишь ещё у компании подрастут продажи, а значит, и мои бонусы.
Я так увлеклась, что даже не заметила, как началась посадка на мой рейс. Торопливо схватила сумку и помчалась к стойке, будучи практически последней.
Уже сидя в самолёте, начинаю снова переживать за таксу. Не дай божечки привезти в Калифорнию хладное тело. Буду молиться всю дорогу и надеяться, что затея взять Бонито с собой не обернётся катастрофой.
Разглядываю своих соседей. Ими оказывается та семейная парочка, которая препиралась, стоя в очереди. Они и тут молчать не могут. Громко выясняя отношения (моя скромная персона их не смущает совершенно), они обрушивают друг на друга фонтан оскорблений. Причина тривиальна: жена, как мне удалось выяснить из их разговора, очень плохо готовит.
Я, слушая весь этот мрак, подумываю о том, что уж лучше развод, чем вот это форменное безобразие! Потому что когда вы грызётесь
Не выдерживаю и ненавязчиво переключаю внимание его жены на свой каталог. Предлагаю пароварку с новороченным интерфейсом, и злопыхающая леди уже через пару минут недоверчиво косится на чудо-изобретение, предназначенное для таких рукожопов, как она.
Её муженёк, поостывши, сам предлагает оплатить покупку на интернет-сайте. Во дела! Да я практически семейный психолог, посмотрите-ка! А главное, что эти двое, наконец-то, замолкают и прекращают изливать негатив друг на друга.
Я, знаете ли, сама люблю болтать, но чужой болтовни не выношу. Такой вот нонсенс.
В общем, следующие пять часов моего полёта проходят неплохо, да и чувствую я себя вполне ничего так. Однако, чем ближе Калифорния, тем сильнее я волнуюсь.
Во-первых, потому что очень переживаю за бывшего мужа. Отравление, да притом такое, это очень опасно. Даже думать не хочу о том, каковы могут быть последствия. Искренне верю, что всё обойдётся. Бена я люблю до сих пор. Той благодарной любовью, которую может испытывать женщина к человеку, подарившему счастливую молодость и воспитывающему со мной дочь.
Пункт во-вторых как раз-таки к ней и относится. Пожалуй, встречи со своим ребёнком я жду и боюсь одинаково. Дженнифер — двадцать два года, и поверить в это очень тяжело. Кажется, будто ещё вчера она сбивала коленки, играя с мальчишками в футбол…
Та ещё мартышка была в детстве! Ни дня без происшествия! То подерётся, то окно соседу выбьет, то разберёт дома какую-нибудь технику, а собрать назад, увы, не сможет.
Вместо кукол и плюшевых единорогов просила покупать машинки и конструкторы. Глядя на платья, демонстративно морщила нос. Как ещё танцы её заинтересовали — диву даюсь! Росла пацаном в юбке, и это приносило немало проблем. Особенно, когда Дженнифер стала старше.
Работая по двенадцать часов в день, я физически не могла как следует заниматься её воспитанием. Но иного выбора у меня не было. Мы ведь с ней вдвоём остались. Отсюда-то и все беды наверное…
Я тяжело вздыхаю, вспоминая, как часто меня вызывали в школу, как ночами я искала дочь у многочисленных друзей сомнительной наружности, и притом исключительно мужского пола. Последнее беспокоило особенно. Оказывается зря. Моя девочка хоть и пропадала сутками в неблагополучных компаниях, но по наклонной не пошла, как выяснилось.
Может, не такая уж я и непотребная мать? Хотя, о чём это я… То, что однажды произошло по моей вине, навсегда поставило на отношениях с дочерью жирный крест.
Снова душат слёзы. Я должна была прислушаться к Дженне, когда она говорила мне, что Дэвид странно на неё смотрит, что постоянно будто невзначай пытается прикоснуться к ней, что подглядывает и подходит ночью к её кровати.
Дурой влюблённой! Вот кем я была! Не замечала ничего, окрылённая мнимым счастьем с мужчиной всей моей жизни… Как мне тогда казалось.