На исходе каменного века
Шрифт:
Гал вышел из пещеры и присоединился к охотникам, которые свежевали оленя и кабана, предназначенных на обед. А в запасе были еще поросенок, козел, птицы и походные сумки охотников Рего, набитые жиром и копченым мясом куланов.
Мужчины работали быстро и ловко — сняли с оленя шкуру, отделили голову и ноги, удалили малоценные внутренности. Готовую для костра тушу у них тут же взяли женщины, а ноги и внутренности зверя мальчишки бросили собакам.
Шкура годилась только на кожу. Ее опустили в ручей — промыть. Очищенную от грязи и спекшейся крови, ее удобнее будет обрабатывать. Потом ее расстелят на земле шерстью вниз, растянут с помощью костяных колышков, подсушат, очистят от жира, мяса и мездры и после этого перенесут
Из жестких кож ланны вырезали обувь, мягкие шли на одежду и головные уборы.
Накидки из кож и шкур защищали охотников от непогоды, служили им постелью и покрывалом у походных костров. При случае — сражаясь с хищником — охотник мог накидкой прикрыть себе грудь и живот.
Из кож шили также заплечные сумки, мешочки для хранения соли и огненных припасов, нарезали ремни, необходимые в хозяйстве и на охоте. Лучшие кожи получались из шкур куланов, телят и коз. В одежде из таких кож щеголяли немногие, самые сильные воины. Остальные довольствовались чем попроще. Стоило ли утруждать себя их выделкой, если нельзя было быть уверенным, что в самый последний момент они не достанутся более сильному? Лучше уж вовсе обойтись без них. Летом тепло, а в остальное время года ланны больше нуждались в шкурах, чем в кожах.
После воды и пищи для ланнов не было ничего дороже шкур. От предков они унаследовали умение выделывать меха и шить из них одежду. В случае необходимости они могли обойтись без огня и даже без оружия, но без одежды, взятой у животных, они не продержались бы. Чем больше было у них шкур, тем меньше они страдали от холода и реже уходили в черные туманы. В зимние ночи они крепко спали на меховых постелях под меховыми одеялами.
Обычно лучшие шкуры доставались самым сильным. Если охотник убивал зверя, шкура становилась собственностью его семьи. Однако часто не один, а несколько охотников поражали зверя — в этих случаях шкура доставалась тому, кто нанес самый опасный удар. Если охотники оспаривали друг у друга первенство, шкурой распоряжались Урбу и Рего. Они присуждали ее одному из претендентов или брали себе. Если же никто не претендовал на шкуру добытого зверя, ее отдавали одиноким женщинам и старикам.
Гал всегда с любопытством наблюдал, как освежевывают зверя, обрабатывают шкуры и превращают их в меха или прочнейшие кожи. У него у самого уже был небольшой охотничий опыт. Ему случалось добывать зайцев, барсуков, коз и даже волков. Он снимал с них шкуру, а Луху и Риа обрабатывали ее. Этой добычи не хватало, чтобы одеться самому и одеть Луху, Риа и Улу, но Рего заботился о том, чтобы у них не было недостатка в шкурах.
Гал нетерпеливо ждал близящегося праздника Самой Короткой ночи: тогда он станет воином, возьмет Риа в жены, и у рода Сокола тоже будет свой бочажок для вымачивания кож…
С кабаном охотники управились быстро — шкуру снимать незачем. Его достаточно выпотрошить и промыть в ручье.
Мужчины дома — у ланнов радость и довольство. Племя готовилось к долгожданному обеду, а вечером на площадке вспыхнет большой костер — дров понадобится много!
Молодежь отправилась за сушняком. Гал и Рун держались вместе. Рун все время молчал, Галу тоже было не до разговоров: болели раны и ссадины. Когда принесли по последней вязке дров, Гал отозвал Руна в сторону, достал из поясного кармана камень.
— Ты спас Риа и меня — возьми.
Это был голубой алмаз. На свету он вспыхивал чистым голубым пламенем. Рун пришел в восторг от редкого камня,
— Оставь себе, — выговорил с усилием. — У брачного костра я буду танцевать с Риа…
Запретить неженатому ланну танцевать с понравившейся ему девушкой никто не имел права, но слова Руна удивили и огорчили Гала. Отныне Рун встанет у него на пути так же упрямо, как один лось перед другим. Гал, конечно, никому не уступит Риа — и Руну! — но ему не хотелось бы вызывать своего друга на поединок, неизбежный в случаях, когда мужчины не могут поделить между собой женщину.
Споры у ланнов вспыхивали нередко — из-за женщин, из-за добычи на охоте, из-за места в пещере или у костра. Правым всегда считался сильный, а сильного выявляла лишь борьба. Такие поединки ослабляли племя, но ничто не могло устранить их, так как причин для ссор всегда было достаточно.
И все-таки Гал надеялся избежать стычки с Руном: Риа не допустит поединка между ними! Руну ведь хорошо известно, что она — из тех, кто сами выбирают себе мужа…
— Рун, пусть Риа сама решит, с кем ей исполнить брачный танец. Я не хотел бы скрестить с тобой палицы.
— Пусть будет так, — помолчав, согласился Рун. — Я тоже не хотел бы сражаться с тобой.
— Возьми. Это — от меня.
Рун взял алмаз. Они разошлись, не сказав больше друг другу ни слова. Галу захотелось побыть одному, но бедро у него болело — с такой раной нелегко подняться на скалу Сокола, лучше оставаться дома. Да и обед скоро.
* * *
Над жаркими углями костра оленья туша посветлела, покрылась аппетитной корочкой. Еще привлекательнее выглядела кабанья туша, с которой на раскаленные камни костра капал жир, распространяя вокруг сладкий аромат. Ланны все чаще поглядывали на костер, подходили ближе — Нга, распоряжавшаяся у огня, гнала всех прочь. Нга умела приготовить мясо, сделать его мягким и сочным. Другие женщины тоже умели, но ни одна из них не решалась открыто соперничать с ней. Нга превосходила их силой, и они признавали ее право первенствовать у костра.
Наконец Нга объявила, что обед готов. В эти последние минуты перед пиршеством ланны были полны нетерпения: вскоре они насытятся, и наступит пора любви. Взрослые разойдутся по своим спальным местам, и только к вечеру все снова соберутся на площадке. Мужчины расскажут, что видели на охоте, а женщины — что пережили во время минувших ливней, когда на небе полыхали огненные стрелы, а к пещере пришел леопард…
Ланны поспешили к мясу, соблюдая при этом порядок, заведенный предками. Раньше всех свои места заняли вожди племени Урбу и Рего. Рядом с ними сели воины, отличившиеся на охоте. Далее разместились мужчины, не пользовавшиеся особым уважением у соплеменников. Женщины располагались за своими мужьями и получали мясо из их рук, которое затем распределяли между своими детьми. На самых неудобных местах, за спинами мужчин, их жен и детей, стояли вдовые и незамужние женщины, старики и осиротевшие дети. Мясо им доставалось в последнюю очередь, после того, как все остальные брали себе по куску, достаточному для того, чтобы насытиться. Никого не удивляло, если старикам, одиноким женщинам и детям-сиротам оставались лишь кости.
Таков был обычай. Даже Луху, помнящая старые легенды, не могла бы сказать, что у ланнов когда-то делалось иначе. В свое время мудрый вождь Суа попытался изменить обычай, но его попытка кончилась неудачей. Древний закон был сильнее Суа, он оберегал право сильного, и он же обрекал сильного на положение неудачника, если несчастье, болезнь и старость ставили его в число слабевших…
Сначала мясо брали себе вожди и самые сильные воины, потом остальные воины, и лишь после них ели вдовы, дети-сироты и одинокие старики. О больных ланны вспоминали только после обеда и тогда давали им, что оставалось.