На исходе ночи
Шрифт:
— И охота тебе, Карл, старое вспоминать… что было, то было. Да и зачем товарищу следователю это знать? — И, обращаясь уже непосредственно к Каушу, продолжала: — Что-то долго вас видно не было. Неужели нашли того злыдня?
— Пока нет, к сожалению, — сдержанно отвечал Аурел, — но поверьте, Эвелина Францевна (к счастью, он не забыл, как ее зовут), делаем все, что от нас зависит.
— Вижу, вижу… — в голосе женщины звучал упрек. — Вот бригадиршу зарезали, а где тот убийца? Ищи ветра в поле. Правильно Петя говорил: «Не найдут того, кто Розочку погубил, слабоваты наши сыщики, вот американская полиция в два счета разыскала бы…»
Зоммер испуганно взглянул на жену и пробормотал:
— Замолчи, Эва, прошу тебя.
— А почему я должна молчать? Я что, неправду говорю? Пусть слушает следователь. Не боюсь никого.
Кауш действительно слушал, и слушал с большим интересом.
— Какой Петя? — спросил он на всякий случай, хотя понял, что речь шла о соседе.
— Сосед наш, Краус Петр, он знает, что говорит, зря не скажет. Так и получилось. Когда Витьку Пысларя посадили, он сразу сказал: отпустят. Как в воду глядел.
— Да ваш сосед просто детектив какой-то, — сделал попытку пошутить следователь, хотя ему было совсем не до шуток. — Когда велось расследование, я вас предупредил, чтобы никому ни слова о том, о чем мы говорили. Скажите, только честно, вы ни с кем не делились?
— Ни с кем… Да и зачем? — пожал плечами Зоммер.
Жена его молчала, делая вид, что занята младенцем, которого она продолжала держать на руках.
— Что же ты молчишь, Эвелина? — тревожно спросил хозяин.
После некоторого колебания она смущенно сказала:
— Никому, только Пете… Уж очень он переживал…
Кауш попрощался с семьей.
Через несколько минут он уже беседовал с женой Крауса Гертрудой. Разговор не получался. Гертруда отвечала на вопросы неохотно, держалась скованно. Такое поведение женщины, муж которой только что арестован, было вполне объяснимо. Вместе с тем следователь чувствовал: она что-то скрывает, уходит от ответа по существу. По ее словам, в поведении мужа ничего подозрительного не было: выпивал в меру, зарплату отдавал до копейки, она даже сама ее получала. Возможно, и гулял с другими женщинами, но она не придавала этому значения. Замуж за Крауса вышла в Удмуртии, там и двое мальчиков родились. Потом переехали в Покровку, дом построили с помощью совхоза. Вот, собственно, и все, что узнал Аурел от женщины с невыразительным, скучным лицом.
Кауш чувствовал, что Гертруда сказала далеко не все о своем муже, а когда узнал, что родом она из одного с ним села, совсем уверился в этом. Живя в одном селе со своим будущим мужем, Гертруда не могла не знать, что он делал во время войны. В селах ведь все на виду.
Вернувшийся из Бадена майор кое-что разъяснил. Мало кто помнил в селе Краусов. Хорошо, что тамошний участковый, толковый парень, помог, разыскал, кого надо. Жила в селе бывшая семья Теодора Крауса. Девять детей. Подследственный был самым младшим. Говорили, что служил в фашистской армии, видели его в форме. Подробностей собрать не удалось.
— Да, не густо, — сказал Кауш, — немного мы о нем знаем. Этот человек пока загадка. И мы ее обязаны разгадать.
После обеда секретарша прокуратуры положила на стол следователя конверт, который доставил нарочный из совхоза. В конверте была характеристика на рабочего совхоза Крауса П. Т.
«…Нормы выработки выполнял при условии систематического контроля над ним. Бывали случаи некачественного выполнения заданий. В общественной жизни никакого участия не принимал. Был замкнут и с презрением относился к активным передовым рабочим. Был груб с рабочими, за что неоднократно получал замечания. Часто высказывал недовольство порядками в стране. Свое недовольство прямо связывал с низкой, по его мнению, оплатой своего труда. Хотел работать меньше, а получать больше. Восхвалял западный образ жизни. Авторитетом среди коллектива не пользовался…»
Сведения, которые раздобыл Поята, никак не расходились с этой характеристикой, а лишь дополняли ее некоторыми фактами. Привезли однажды в бригаду секаторы, изготовленные в ГДР. Краус повертел в руках один, другой и небрежно бросил: «Дрянь. Вот секаторы фирмы «Золинген» — это вещь». Рабочие это запомнили, как запомнили и другие подобные высказывания.
— Не наш человек этот Краус, — заключил свой доклад участковый.
— Наш или не наш, это разговор особый, и к нему мы еще вернемся. А пока давайте изучим версию Краус — Сухова. Что-то экспертиза затягивается, надо попросить ускорить.
Однако просить не пришлось: акт судебно-медицинской экспертизы вскоре был получен. В нем говорилось:
«Кровь Суховой Н. П. относится к группе 0 альфа-бэта (I). Кровь подозреваемого Крауса П. Т. относится к группе A-бэта (II). В пятнах на серой вельветовой куртке обнаружена кровь человека. Она по своим групповым свойствам относится к группе 0 альфа-бэта (I). Т. о., кровь на куртке могла произойти от Суховой Н. П. или от любого другого лица с одноименной группой крови и не могла произойти от Крауса П. Т.».
В содержимом, извлеченном из-под ногтей подозреваемого, были обнаружены следы крови той же группы, что и у убитой. Эксперты, расколов деревянную ручку кинжала, установили, что затекшая сюда кровь — той же группы, что у Суховой.
Папиросы «Север», найденные на месте преступления и изъятые у подозреваемого, были выпущены одной партией, о чем говорили совпадающие цифры на мундштуках и состав бумаги и табака.
«Интересно, что ты теперь скажешь?» — думал Кауш, вглядываясь в немного осунувшееся лицо Крауса, которого привели к нему в кабинет на допрос. Подозреваемый спросил:
— Сколько меня еще будут держать под замком? Если вы обвиняете меня в том, что я хранил этот старый обрез, из которого даже ни разу не выстрелил, то почему не передаете дело в суд? Я буду жаловаться прокурору.
— Жаловаться, конечно, ваше право, — спокойно отвечал следователь. — Но вот какое дело… Я обвиняю вас, Краус, кроме незаконного хранения оружия, еще в одном преступлении.
Краус поднял свои водянистые глаза и тотчас отвел их в сторону.
— В каком же еще? — спросил он глухо.