На исходе ночи
Шрифт:
— В убийстве Суховой. Почему вы ее убили?
— Никого я не убивал, вы мне это дело не клейте, гражданин следователь.
— Ну хорошо, начнем по порядку. Ваше алиби не подтверждается.
— Что еще за алиби? — недовольно проворчал Краус.
— А то, что вы в момент убийства находились в другом месте.
— Да мало ли где я мог находиться… Мне что, справки надо было брать? Может, вы мне объясните, гражданин следователь? — В его голосе звучал вызов.
Каушу захотелось ответить резко, однако он сдержался:
— Давайте договоримся, Краус: вопросы задаю только я. Вы меня поняли?
Подозреваемый нервно заерзал на стуле. «Нервишки сдают», — отметил Кауш.
— Чего уж не понять, кто силен, тот и прав.
— Ошибаетесь. Силен тот, кто прав. Однако мы несколько отклонились. На вашей куртке экспертизой обнаружена кровь…
— Ну и что из этого? Палец порезал.
— Не торопитесь, я не все сказал. Группа крови не ваша, а Суховой. И на ноже, и под вашими ногтями тоже. За что вы убили бригадира? И помните — чистосердечное признание может облегчить вашу участь. Советую подумать.
Водянистые глаза Крауса зажглись такой злобой, что следователю стало не по себе. То, что он так тщательно прятал, прорвалось наружу.
— Да, я убил ее! — почти закричал он.
В дверях тотчас показался конвойный, но следователь сделал знак, чтобы он удалился: он понимал, что такой момент может больше не повториться.
— Да, я убил Сухову, — повторил Краус, — и если бы в тот день мне попался кто-нибудь из ее любимчиков, убил бы и его. Сердце не могло выдержать те обиды, которые мне нанесла Сухова со своими любимчиками. Она сама воровала и окружила себя ворами. Вместе воровали фрукты, вместе пропивали деньги, одна шайка-лейка. Она посылала своих любимчиков на самые легкие работы, а платила в два раза больше. Меня заставила скирдовать сено, а на полив послала своего любимчика, этого мальчишку сопливого, Устимовского Кольку. Он без году неделя в бригаде, а уже с вымпелом ходит. Передовик. Жена пошла за моей зарплатой, приходит и говорит: «Люди деньги загребают, а ты копейки». Я ей отвечаю: «Давно вижу такую несправедливость, а ничего сделать не могу». А потом мы Сухову на пенсию провожали, так ее подхалимы чего только не наговорили про нее… Слушать противно было. Думал, уйдет, наконец, с работы Надька. Нет, осталась, стерва. Выпил, значит, я, завернул нож в платок, положил в карман, и все…
Старое ружье выстрелило. Кто знает, быть может, это был не последний выстрел?
ЗАКОН ПАРНЫХ СЛУЧАЕВ
Итак, вина Крауса была установлена, и не только его признанием, но и объективными данными. Однако следователь не торопился передавать дело в суд. Он интуитивно чувствовал, что этот человек мог совершить и то, другое, нераскрытое преступление. Подозрения его усилились, когда пришел наконец ответ из информационного центра МВД СССР. Оттуда сообщали, что Краус П. Т., уроженец села Баден Раздельнянского района Одесской области, 24 августа 1947 года военным трибуналом войск МВД Приволжского округа был приговорен по статье 58-а УК РСФСР к 25 годам лишения свободы. Никаких подробностей в справке не сообщалось. «Где теперь архивы этого трибунала? — думал Кауш, перечитывая справку. — Попробуй найди. Но искать все равно надо…»
Он прочитал справку Мировскому и Пояте и спрятал ее в коричневую папку.
— А что это за статья — 58-я? — с интересом спросил участковый. — В нашем республиканском кодексе ее вроде и нет?
— Вы правы, лейтенант, 58-й нет сейчас и в кодексе Российской Федерации. Давно такая была, когда вы еще в школу бегали, не удивительно, что не слышали. Измена Родине — вот что это за статья. В новом кодексе это преступление классифицируется по другой статье.
— Но ведь Краус давно в нашем селе живет. Когда же он успел срок отбыть? Неужели сбежал?
— Маловероятно. Скорее всего, под амнистию попал. Впрочем, выясним.
— И учтите, — вступил в разговор майор, — если бы он сбежал, то вряд ли приехал бы сюда. Ведь родное село рядом, он понимал, что здесь будут искать в первую очередь.
— Все узнаем, товарищи. А пока давайте посоветуемся вот о чем. Существует в криминологии так называемый закон парных случаев…
— Знаю, изучали когда-то в школе милиции, — вставил майор. — Насколько я понимаю, вы хотите сказать…
— Да, именно это я хочу сказать, Владимир Иванович, — продолжил свою мысль следователь. — Между убийством Розы и убийством Суховой существует, вернее может существовать, связь. Оба преступления совершены с особой жестокостью, одним, так сказать, почерком, причем поблизости от рабочего места Крауса. Агглютиноген A, обнаруженный в свое время в пятне на платье девочки, присущ группе его крови — A-бэта (II). И вот еще что. Вызывает немалое подозрение сравнительно быстрое и полное признание Краусом своей вины в убийстве Суховой. Складывается впечатление, что он хочет помочь следствию.
— Помочь следствию? — с удивлением переспросил лейтенант. — Что-то я вас не понимаю, Аурел Филиппович. Зачем это ему?
— Затем, чтобы побыстрее передали дело в суд. Понимает, что «вышку» ему вряд ли дадут, учтут еще и полное признание. Именно на это он рассчитывает. Даже жалобой прокурору грозил: почему тянем со следствием. Хитер, ничего не скажешь. Получит срок — и дело с концом… Никто больше не вспомнит о Краусе. А этот повышенный интерес его к расследованию? Жена Зоммера по своей доверчивости ему все выбалтывала. Он был все время в курсе дела! Далее. Этот Краус, видно, человек чрезвычайно жестокий, мстительный, завистливый, коварный, словом — законченный негодяй. И вдруг проявляет такое участие в горе, которое постигло Зоммеров. Это тем более странно, что незадолго до этого он поссорился с ее отцом. Причина ссоры нам неизвестна. Оба молчат, и это заставляет думать, что поводом послужило не мелкое недоразумение, которое вполне объяснимо в отношениях между соседями, а нечто другое. Но что именно? Краус арестован и полагает, видимо не без основания, что причина ссоры будет свидетельствовать не в его пользу. Но почему молчит Зоммер?
— Боится этот Зоммер. Я так думаю, Крауса боится, он вообще не из храбрых, — высказал предположение Поята. — Вы, Аурел Филиппович, говорили, что Карл все спрашивал, сколько могут дать за хранение обреза. Он, наверно, рассудил: выйдет сосед через пару лет — глядишь, и дом загорится. Иди докажи, кто поджег. Знает, с кем дело имеет. Зря вы ему сказали, что Крауса арестовали за этот самый обрез. Нужно было прямо — что за убийство посадили.
— Эх, лейтенант, — укоризненно покачал головой Кауш, — на что вы меня толкаете? Мягко выражаясь — на дезинформацию. Крауса мы ведь тогда взяли за незаконное хранение оружия.
— Не знаю, как это называется, но нужно было так сказать, — не отступал Поята. — Для пользы дела.
— Лучше всего делу служит правда, — негромко ответил следователь, не столько лейтенанту, сколько самому себе, и добавил: — Вроде все. Будут замечания?
— У меня есть. — Мировский полистал свой блокнот. — Докладывал я начальнику управления о деле Крауса, он и говорит: «Знакомая фамилия». А память у нашего полковника феноменальная. «Подними дело Зильберштейна, зубного техника, его пять лет назад в Заднестровске убили. Кажется, по этому делу какой-то Краус проходил». Порылся я в архиве управления и нашел то дело. Тоже страшное, скажу я вам… Вы, Аурел Филиппович, тогда здесь не работали, поэтому можете и не знать, — как бы извиняясь за свою осведомленность, добавил майор.